— От кого? — спросил последний.

— От молодой, благородной девушки, синьор, имя которой вы увидите в конце этой записки.

— Да разве женщины удостаивали меня когда-нибудь своими посланиями? — отозвался Валериано с улыбкой. — Раб, ты ошибаешься. — И он добавил, указывая на Орио:

— Тебя послали, вероятно, к этому молодому господину.

Орио выхватил записку из рук своего друга и распечатал ее в полной уверенности, что она может предназначаться только ему. Вот что прочел он:

«Следуйте смело за посланным мною нубийцем.

Зоя».

Он страстно прижал бумажку к губам, между тем как слуга обратился снова к Сиани.

— Синьор, сказал он — припоминая данные мне инструкции, я вижу, что моя госпожа послала меня именно к вам, а не к этому патрицию.

Сиани покачал отрицательно головой.

— Верный раб, — заговорил Орио, опуская золотую монету в руку нубийца, — скажи мне по секрету: твоя молодая госпожа, которую ты называешь прекрасной и благородной и имя которой Зоя — не очаровательная ли дочь великого логофета?

— Вы угадали, синьор, — ответил нубиец, бросая вокруг беспокойный взгляд, как бы опасаясь, что слова его могут долететь до чьих-либо нескромных ушей.

— В таком случае я могу заверить тебя, мой прекрасный посол, что это приглашение адресовано именно мне, а не к моему другу. Я давно уже люблю втайне эту прелестную гречанку, а женский глаз проницателен. Зоя, вероятно, проникла в тайну моего сердца и удостаивает, наконец, свиданием, от которого, как она знает, зависит счастье всей моей жизни.

— Орио, — сказал тихо Сиани, — вспомни о своем обещании, данном мне, и заметь, что солнце уже давно скрылось за горизонтом.

— Боже меня сохрани забыть об этом! Я дал тебе слово не заводить новых интрижек. Но не требует ли даже простая вежливость, чтобы я довел до конца начатое уже ранее?

— Орио, — сказал Сиани, — если ты никак не можешь удержаться от глупых увлечений, то я должен принять другие меры.

Сказав это, молодой патриций отвернулся от Молипиери и взглянул на черное лицо нубийца.

— Кого же из нас ждет твоя госпожа? — спросил он после минутной паузы.

— Вас, синьор, — ответил посол.

— Так иди же вперед, я последую за тобою.

— Погоди, — сказал Орио, схватив руку друга, — мне сейчас пришло в голову, что это свидание может иметь дурные последствия. И поэтому я прошу позволения идти вместе с тобой. Кроме того, — прибавил он с улыбкой, — если окажется, что ждали меня, а не тебя, то я буду готов явиться при первом же сигнале.

— Будь по-твоему! — ответил Сиани. — Идем вместе!

После множества поворотов они достигли тенистой рощи, посредине которой находился прекрасный цветник. Нубиец ввел дипломатов в грот, сложенный из кремней и раковин, в глубине которого стояла мраморная наяда, оплетенная вьющимися растениями. На холме, напротив грота, возвышался красный павильон, стены которого закрывались густой сетью листьев жимолости.

Нубиец попросил молодых людей подождать немного, а сам вошел в павильон. Минут через пять он вернулся и, схватив Сиани за край плаща, подвел его к небольшой мраморной лестнице и указал на полуотворенную дверь наверху.

Сиани медленно поднялся по ступеням и вошел в павильон, освещенный большой серебряной лампой. Но венецианец был ослеплен не столько разливаемым ею светом, сколько красотой молодой гречанки, встретившей его на пороге двери.

Костюм ее состоял из длинной полотняной туники, перехваченной в талии шелковым с золотыми блестками кушаком, долмана с узкими, вышитыми серебром рукавами, полосатых газовых шаровар и красных сафьяновых туфель с густым золотым шитьем.

Волосы ее были убраны по примеру Аспазии и Вероники, в виде диадемы. Она носила красную бархатную шапочку, сиявшую драгоценными каменьями, и прозрачную кружевную вуаль, спускавшуюся широкими складками почти до земли.

Сиани встречался с Зоей не раз в обширных садах Бланкервальского дворца, но никогда еще ее красота не ослепляла его так сильно, как в этот вечер.

Молодая гречанка взяла его за руку и усадила на мягкую софу, а затем погасила лампу, так что павильон освещался только серебристым светом луны, проникавшим сквозь шторы.

— Благодарю вас, Сиани, что вы не отказались последовать за моим рабом, — произнесла Зоя, опускаясь на софу рядом с молодым человеком.

— Вы приказали мне явиться, и я повиновался! — ответил вежливо молодой патриций.