Они ехали вперед. Пользуясь возможностями старого внедорожника, Давид то и дело съезжал на тротуары и обочины.

Город охватила паника. Буквально за несколько часов в столице воцарился хаос. Дрались люди и горели автомобили. Магазины с разбитыми витринами становились добычей мародеров.

Вдалеке раздался взрыв, и Давид подумал, что кто-то, по-видимому, решил завладеть запасами газа или взять штурмом автозаправочную станцию.

Когда они наглухо застряли в пробке, перед ними вынырнул какой-то всклокоченный тип с плакатом, на котором были нарисованы четыре всадника Апокалипсиса.

Он вопил и потрясал плакатом:

— Это конец света! Покайтесь! Мы все умрем! Все до единого! Никто не спасется! Никто! — И расхохотался безумным смехом. — Счастливы те, кто умрет первыми. Их страдания будут длиться недолго.

Фраза прозвучала мрачным эхо. Давид и Аврора переглянулись через прозрачное стекло защитных шлемов.

— Он сошел с ума, — сказала Аврора.

— Не он один, — признал Давид.

И показал на полуголого мужчину в маске фараона. Вооружившись большими металлическими тарелками, он ударял ими друг о друга.

— Я — египетский грипп! Вы все от меня загнетесь! — возглашал он.

— А если он прав? Если это и есть первый всадник Апокалипсиса? Белый всадник — болезнь, передающаяся по воздуху…

Не снимая ноги с педали акселератора, Давид резко вывернул руль и, чтобы выбраться из пробки, покатил по крутой лестнице. Машина запрыгала по ступенькам. Ветровое стекло и фара лопнули, но мотор держался бодро, что позволило им выехать на менее оживленный проспект.

Старый внедорожник зигзагами лавировал среди прохожих.

Вокруг свирепствовала паника. Мимо бежали люди, нагруженные сумками и чемоданами. Самые жизнелюбивые, впрягшись по несколько человек, волочили за собой ящики и сундуки. Вдали вновь прогремели взрывы, в небо взвились столбы дыма.

Наконец Давиду удалось добраться до дома. Он нервно вставил в замочную скважину ключ, прошел в гостиную и увидел, что мать обессиленно сидит в кресле перед телевизором. Звук был выключен, ведущая на экране читала по бумажке какой-то текст.

Не снимая костюма бактериологической защиты, Давид подошел к матери. Она не сразу его узнала. Отшатнулась, затем, разглядев его лицо, улыбнулась и хрипло прошептала:

— У меня болит в груди.

— Не волнуйся, мама, я отвезу тебя в больницу.

Он хотел поднять ее, но она ухватилась за подлокотники кресла:

— Это уже ни к чему. Меня заразили голуби, которых я кормила у окна. Об этом говорили по телевизору.

Она закашлялась, и ей на руки брызнула слизь с кровью.

Давид вновь попытался ее унести, но она стала цепляться за мебель:

— Слишком поздно, ты ничего не сможешь сделать. Оставь меня. Я хочу умереть дома.

Он выпустил мать из рук, и она тут же рухнула в кресло.

— Ты был прав. Отец бросил нас ради динозавров. А ты ушел от меня ради пигмеев. Но я не обижаюсь. Бросать женщин — это у вас семейное, это у вас в крови.

— Мама!

— Я ни в чем тебя не упрекаю…

Мать бросила взгляд на его костюм и прикоснулась к ткани, словно желая убедиться в том, что для зимы он оделся достаточно тепло.

— Ты правильно сделал, что уехал. Если бы ты остался здесь, то умер бы, как и я. Ты все предвидел и сделал правильный выбор…

Пытаясь коснуться его лица, она приложила ладонь к плексигласу шлема.

— Выслушай меня. Ты должен продолжать свои исследования. Должен понять, как развивается мир. Эта цель выше наших никчемных жизней. Именно за это я любила твоего отца и простила его. Именно за это я люблю тебя и прощаю, что ты тоже уезжаешь…

Силы ее оставили. Она зашлась в приступе кашля, но все же совладала с собой.

— Продолжай дело отца. Дети за тем и нужны, чтобы воплощать в жизнь мечты родителей.

Ее зрачки расширились, словно она увидела позади них что-то необычное, затем веки сомкнулись, а на лице обозначилась улыбка. Приложив руку к ее груди, Давид констатировал, что сердце остановилось. Он взял мать на руки и понес.

Давид с Авророй шли по улице. Вокруг них уже стала собираться толпа, ведь некоторые прекрасно поняли, что означают их защитные костюмы. Не подпуская к машине, их окружила группа молодых людей — нижняя часть лица закрыта шарфами, в руках арматура и бейсбольные биты. Тогда Аврора достала из сумки маленький пистолет-пулемет «Узи», дала в воздух очередь и взяла оружие наизготовку, чтобы держать всех на расстоянии.

Когда они сели в машину, уложив тело Мандарины Уэллс на заднее сиденье, было 13 часов. Обратный путь оказался намного труднее. Теперь все улицы были забиты автомобилями и возбужденной толпой. У Орлеанских ворот скопились тысячи непрерывно сигналивших автомобилей, водители выскакивали на дорогу и устраивали драки.