Дарья улыбнулась своей милой, застенчивой улыбкой и обняла юношу.

К дочери и ее молодому человеку подошел Алекс. Он был свидетелем их разговора. Отец девушки не мог понять, как реагировать ему на увиденное и услышанное. Вроде бы надо радоваться за Дарью, она любима и сама любит. Но на сердце было не спокойно. Алекса волновал Владимир, так похожий на женщину, которую он хотел забыть и практически забыл. Она никогда за 20 с лишним лет не давала о себе знать. И его мучило и очень волновало еще и другое.

«Фотографии, старые семейные фотографии. Неужели Владимир, действительно, их видел?» – вдруг током прошили эти мысли голову Алекса. – «Нет, вряд ли это возможно».

Алекс помнил, как отец, передавая ему семейный альбом со старыми фотографиями князей Ухтомских, напутствовал беречь его.

– «В этом альбоме история нашего рода, сынок. Береги его. Мы последние из Ухтомских.

Мысли в голове Алекса путались, перескакивали с одной на другую, пока не выделилась отчетливо одна и настойчиво не стала сверлить мозг:

«Согласись с Владимиром, он прав, возможно, что кто-то из потомков братьев прадеда жив, надо их найти». Эта мысль была настолько сильна, что Алекс не заметил, как озвучил ее Владимиру.

Владимир выходил из дома Алекса и Мелинды далеко за полночь. Его провожало все семейство. Хозяева дома, обняв юношу, простились с ним у дверей. Дарья проводила любимого до машины. Она не стала целовать его на прощание, а только крепко пожала руку, обняла и пожелала хорошей дороги. Потом резко повернулась и побежала к дому. Владимир сел в машину только после того, как девушка скрылась за дверью дома. Родители, наблюдавшие за дочерью из окна, были удивлены и одновременно обрадованы поведением своей любимицы. Посмотрев друг на друга, улыбнувшись друг другу, они обнялись и прошли в гостиную.

Прошел почти месяц, как Владимир вернулся в свой родной город. В доме ничего не изменилось за время его отсутствия. Только мать сильно сдала. Она почти не вставала с постели. Это была женщина пятидесяти семи лет. Ее лицо еще сохранило следы былой красоты. Волнистые волосы, подстриженные в стиле каре, были больше седые, чем темно-пепельные. Большие голубые глаза похожи на почти потухший костерок. В них то вспыхивали огоньки радости, связанной с приездом сына, то быстро потухали под тяжестью усталости, которую испытывала эта женщина. Некогда стройное тело, лишенное подвижности, быстро располнело. Когда-то небольшой вздернутый носик утолщился в основании и превратился в так называемый нос картошкой. На лице удивительным образом выделялись ярко-красные губы, красные не от наложенной помады, женщина давно уже не пользовалась косметикой, а красные от природы. Но и они, поджатые, с опущенными уголками, отражали страдание. Александра, так звали мать Владимира, вот уже десять лет болела тяжелой формой артрита, приковавшего ее к постели в последний год.

– Мама, ты помнишь, нашу соседку сверху, Анастасия, по-моему, ее звали? – спросил Владимир мать, подавая ей ужин.

Александра внутренне напряглась, но не подала виду. Она часто вспоминала свою соседку, с которой дружила с первых дней, как стала жить в этом старом доме, знавшем еще дореволюционные события. Анастасия поддерживала теплые отношения только с ней и больше ни с кем в этом большом доме на Измайловском проспекте. Она была очень интересной особой, которая сразу вызвала уважение у Александры, как только они столкнулись на лестничной площадке в первый же день заезда семьи Злотовых в этот дом. Было в Анастасии что-то такое, что привлекало и притягивало к ней. Лицо этой женщины выглядело необыкновенным. На нем ярко-голубыми бездонными озерами выделялись глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Тонкие черные брови подчеркивали мраморную белизну кожи. Открытый большой лоб свидетельствовал об утонченном уме его обладательницы. Небольшой нос украшал лицо, делая его миловидным. Мягкие скулы и правильной формы чуть пухлые розовые губы несколько не гармонировали со слегка выступающим большим подбородком, указывающим на упрямый, жесткий и гордый характер. Анастасия, имея довольно высокий рост, всегда держалась очень прямо. В старину про таких говорили, «как будто аршин проглотил». Она была ненамного старше Александры. Но в свои тридцать лет Александра с мужем нажили троих детей, а Анастасия жила одна. Ее первый муж прожил с ней пять лет и ушел к другой, не выдержав жесткого и надменного характера жены, тем более, что и детей у них не было. Со вторым мужем тоже не повезло. Умело скрывая свою пагубную привычку до женитьбы, он превратился в беспробудного пьяницу буквально через месяц после вступления в права законного супруга. Когда Александра познакомилась со своей соседкой, та находилась в ужасном моральном состоянии. Не было дня, чтобы муж Анастасии не приходил сильно подшофе, часто с такими же как он забулдыгами. Несколько раз он поднимал руку на Анастасию. Она промучилась с ним около года и выгнала, выбросив все вещи мужа через балкон со словами «чтоб духа твоего в моей квартире не было».

После этого в личной жизни Анастасии наступил полный штиль. Она вдруг решила, что старовата для поиска новых мужчин, а тем более для нового замужества. После личных неудач Анастасия с головой ушла в работу, защитила сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертации. Часто выезжала в экспедиции, откуда возвращалась усталой, но какой-то заряженной творческой энергией. Любимым занятием ее было с лупой в руке рассматривать привезенные из экспедиций экземпляры, сравнивать, анализировать находки. Она часто выступала с результатами своих исследований на конференциях, публиковалась в научных журналах. Анастасия среди своих коллег слыла самым скрупулезным исследователем. К ней многие обращались за советом с надеждой на дальнейшее развитие отношений. Но женщина для личных отношений была закрыта и никого не собиралась впускать в свой мир.

Александра, наоборот, жила открытым домом. Она и ее муж Валерий очень любили гостей. И гости любили их тоже. Дом не закрывался, практически, никогда. Из их квартиры вечно доносился шум детских голосов, по вечерам слышались музыка и пение гостей. Александра часто приглашала в гости и Анастасию, но та всегда ссылалась на свою занятость.

– А почему ты спрашиваешь, сынок? Почему вдруг вспомнил Анастасию?

– тихо спросила Александра.

– Мама, помнишь, когда ты перебирала ее вещи, то заметила старинную фотографию какой-то семьи, ты еще отметила тогда, что, наверное, непростая семья, высокородная.

Владимир внимательно посмотрел на мать. Ее голова была откинута на подушку, глаза закрыты, губы подрагивали.

– Мама, что с тобой, что-то болит? – с волнением спросил сын.

– Нет, Володюшка, все как всегда. Просто я вспомнила тот год, когда это случилось с Анастасией. А документы и ее вещи не у меня. Они хранятся у Надюши. Мне они ни к чему, а она все таки племянница, какая никакая, а родня. А откуда такой интерес к этой фотографии? – слегка взволнованным голосом спросила Александра сына.

Владимир вкратце рассказал, что видел такую же фотографию в альбоме одной американской семьи, где хозяин дома имеет русские корни. Он не стал рассказывать о Дарье, дабы не волновать мать раньше времени. То, что он Дарью любит и хочет прожить с ней жизнь, Владимир не сомневался. Но несколько прохладное прощание с ним со стороны девушки его расстроило. Владимир не мог понять, чем это вызвано, и решил все прояснить по возвращении в Америку.

– Интересно, очень интересно. Да, я, действительно, хорошо помню эту фотографию. Когда я ее увидела, то долго не могла оторвать глаза от лиц изображенных на ней людей. От них веяло каким-то благородством и чистотой. Фотография эта была старой. – голос Александры звучал с некоторым оттенком грусти и почтения.

– А что говорила про фотографию Анастасия? Откуда она у нее? Это ее родственники? – забросал вопросами мать Владимир.

Александра задумалась. Перед глазами встала Анастасия, глядящая на эту фотографию с отрешенным выражением лица, но глаза, глаза ее светились какой-то внутренней силой.

– Какие красивые лица у них – всегда говорила Анастасия Александре. – Сколько смотрю на эту фотографию, столько поражаюсь и любуюсь ими.

Она почему-то избегала вопросов, настойчиво задаваемых подругой, об истории этой фотографии, о людях, изображенных на ней.