Вернемся на несколько месяцев назад. 22 августа 1661 года, то есть вскоре после праздника в замке Во, Лафонтен сочиняет такое послание своему другу Мокруа по поводу «Докучных»:

«Докучные», наперекор хулителям, продолжают идти с успехом в Пале-Рояле и «на визитах». Лагранж помечает, что за год (с 25 апреля 1661 до 26 марта 1662 года) его пай составил 4310 ливров 9 су. По истечении ежегодного перерыва театр, в котором теперь тринадцать актеров на полный пай, снова открывает сезон в пятницу 21 апреля 1662 года, после пасхи. Труппа отправляется «на визит» к госпоже де Суассон и господину де Ла Фейяду, герцогу, который так жестоко обойдется с Мольером. Немного позже труппа пополнится еще двумя актерами, Брекуром и Латорильером.

Гийом Маркуро, сьер де Брекур, родился в 1638 году. Ему, следовательно, двадцать четыре года. Он вырос в театре. В 1659 году он женился на Катрине Десюрли; в то время он работал в труппе Маре. Он покидает этот театр в 1662 году и переходит к Мольеру, от которого в 1664 году уйдет в Бургундский отель. Он одновременно и драматург; среди его пьес — поставленная в 1682 году «Тень Мольера».

Франсуа Ленуар, сьер де Латорильер, — фигура не совсем обычная. Он родился в 1626 году, был капитаном в Лотарингском полку, прежде чем жениться на дочери директора театра Маре. После этого он поступил на сцену и оставался в Маре, под крылышком у тестя, до 1662 года. В мольеровской труппе он приобретет известное положение, — мы увидим, что он будет сопровождать Лагранжа в его поездке к Людовику XIV под осажденный Лилль, по делу «Тартюфа». Как и Брекур, он тоже пописывает. Это к нему перейдет после смерти Мольера роль Мнимого больного. Потом он поступит в Бургундский отель, вместе с четой Боваль и Мишелем Бароном.

Успех все растет. То было счастливое время.

10 сентября труппа у маршала де Граммона. В октябре ее зовут в Лувр. 17 ноября она ставит пьесу «Тоннаксар» некоего Буайе, которому актеры отдают «сто полулуидоров в кошельке, шитом золотом и серебром» (то есть 550 ливров). Эта подробность не просто сама по себе занятна. Она дает представление о том, как растут авторские гонорары. Приблизительно такую же сумму труппа назначает Мольеру за его комедии.

Тем временем Мольер не перестает работать. Он счастлив, чтобы не сказать — блаженствует. И если счастье его не безоблачно, он надеется, что оно таким еще станет: супружеское согласие не всегда приходит сразу; порой его приходится добиваться долго и терпеливо. Возможно, что в интимных отношениях с мужем Арманда проявляет добрую волю, если восторга и не испытывает. Карта, которую Мольер собирается разыграть, — успех. Ослепить Арманду, как это было в замке Во, где он единственный из актеров труппы казался на короткой ноге с вельможами, где Арманда слышала, как Людовик XIV его хвалил, и в выражениях не просто приличествующих случаю, а самых теплых, предлагая вывести в пьесе Сокура! Мольер осыпает ее подарками, удовлетворяет малейшие ее желания, сорит деньгами, будучи щедр от природы и желая, чтобы его молодая жена имела оправу, достойную ее красоты. Арманда чувствительна к такому вниманию; она еще не испробовала по-настоящему своих чар на мужчинах; в этом она неопытна. Среди стольких соблазнов — и главный исходит от этого юного женского тела — Мольер снова берется за перо. Он решает, впрочем, не торопясь, вернуться к теме, сулящей верный успех, — к теме «Урока мужьям». Между «Уроком женам» и жизненной ситуацией самого Мольера совпадение слишком явное, чтобы историки не сделали из него решительных выводов. По их мнению, Мольер, обнаружив истинное лицо Арманды, черпал вдохновение в своем несчастье, рисуя характеры Агнесы и Арнольфа. Но даты не сходятся. В то время как он пишет новую комедию, Арманда еще не выставляет против него «насмешек лед», как Агнеса против своего старикашки. Он еще в том периоде, когда супруг питает восхищение и нежность к молодой женщине, разделяющей его ложе. Он позабыл свои горести. Ему не сорок два года, а тридцать! Любовь и успех увенчивают наконец его усилия. Не новую жизнь он начинает — жизнь впервые начинается для него. Увы!

Он посвящает комедию Генриетте Английской, жене покровителя труппы — Месье, брата короля. Эта принцесса, покинутая своим супругом, имеет большое влияние на Людовика XIV, который питает к ней чувство, близкое к любви, и безгранично ей доверяет; это она исторгнет у Боссюэ [141] прекраснейший из его скорбных воплей: «Мадам умирает! Мадам мертва!..» В своих «Записках о Людовике XIV» Ла Фар рисует ее так:

Стоит сопоставить этот выписанный тонко и проницательно портрет с посвящением «Урока женам». Мы не знаем, что говорила Мадам Мольеру; об их беседах напоминают только эти несколько строчек. Но в них пробивается такое скрытое волнение, так явственно сквозит родство душ, что мы вправе предположить: Мадам угадала человеческую доброту и гениальность Мольера, она не просто «покровительствовала» ему при дворе, поддержку эту оказывала натура тонкая и глубокая. Посвящение резко отличается от прочих, где так или иначе чувствуется вымученность. Это же идет от благодарного сердца и бесконечно превосходит обычную формальную лесть: