Однако у принцессы Хуаны остались сторонники, настаивавшие на том, что ее права были попраны; принцесса, по их мнению, была и остается единственной законной наследницей трона. Этому спору предстояло вспыхнуть с новой силой после кончины Энрике IV. Заговорщики считали, что решать проблему необходимо путем переговоров между сторонами. Такое желание изъявлял и папа Сикст IV — вопрос о престолонаследии должно вынести на третейский суд (legibus potius quam armis et facto).Однако 13 декабря 1474 года, в Сеговии, узнав о смерти своего сводного брата, Изабелла, поставив всех пред свершившимся фактом, объявила себя королевой Кастилии. Законность этого шага, по ее мнению, не давала повода к обсуждению: она не могла пойти на компромисс или начать торговаться в деле такого рода. Однако ее способ восшествия на трон вызывает сомнения: а что если она заняла престол, ей не принадлежавший? Аскона, досконально изучивший источники, утверждает, что Хуана не была незаконнорожденной — она действительно была дочерью короля. Она стала жертвой политической игры, оказавшейся выше ее понимания, ставкой в которой оказалась власть. Мятежники пустили в ход против Энрике IV его сводного брата Альфонса, а затем его сводную сестру Изабеллу, думая тем самым получить преимущество над будущим правителем. Расчет оказался ошибочным: взойдя на престол, Изабелла будет защищать права короны — особенно от тех, кто, дискредитировав Энрике IV и подорвав его власть, неосмотрительно решил сделать её королевой [8] .

Похоже, что Изабелла ополчилась на свою крестницу, словно опасаясь того, что ситуация обернется не в ее пользу. Во время переговоров с Португалией, положивших конец войне за наследство (соглашение в Алькасовасе 4 сентября 1479 года), участь принцессы Хуаны стала предметом долгих запутанных дискуссий. Для Изабеллы этот вопрос стал основной точкой спора между двумя державами: «Все в нем». Она лично провела первую часть переговоров, а затем потребовала от своего кастильского полномочного представителя, Родриго-Мальбонадо де Талаверы, ежедневно сообщать ей о том, как продвигается дискуссия. Обе партии не могли договориться практически ни по одному вопросу. Представители Португалии предлагали двойной брак: на принцессе Хуане, которую португальцы считали законной наследницей Энрике IV и Хуаны Португальской, должен жениться наследный принц Хуан Кастильский, первенец Изабеллы, в то время как старший сын принца Хуана, наследник португальского трона, возьмет в жены кастильскую инфанту Изабеллу. Но королева не желала ничего слышать. Сначала она настаивала на том, что ее крестница должна отправиться в монастырь или же остаться жить в Кастилии под надежным присмотром. Наконец она согласилась выдать Хуану за своего старшего сына — правда, брак должен состояться тогда, когда жениху исполнится четырнадцать лет, то есть в 1492 году, поскольку принц родился в 1478 году; до этого времени Хуана будет находиться под опекой Португалии. Однако в договор была внесена статья, которая позволяет аннулировать предшествующие договоренности: наследный принц Кастилии сохраняет возможность отказаться от брака — в таком случае Хуана получит большую компенсацию.

На самом деле королева Изабелла не хотела, чтобы ее сын женился на той, кто была её соперницей и снова могла ею стать. Доказательством может послужить эпизод, произошедший шестнадцать лет спустя. Речь в данном случае идет о человеке, которого называли третьим королем Испании из-за его политического влияния при дворе — кардинале Мендосе. На смертном одре он позволил себе дать последний совет государям: наследный принц должен взять в жены Хуану. Услышав это, Изабелла воскликнула: «Кардинал бредит — он потерял рассудок». Главное заинтересованное лицо, принцесса Хуана, все прекрасно понимала. Бесплодному тринадцатилетнему ожиданию гипотетического брака она предпочла монастырь. 5 ноября 1479 года Хуана начала свой испытательный срок в монашеской обители Санта-Клара в Коимбре. 15 ноября следующего года она дала обет — под пристальным взором духовника Изабеллы Эрнандо де Талавера, который взял на себя обязательство проследить за тем, чтобы ни одна формальность не позволила впоследствии аннулировать этот обет. Но недоверие Изабеллы не исчезло. При очередной смене власти в Португалии она потребовала от новых преемников — сначала от Хуана II, затем от Мануэля I — соблюдения статей договора, заключенного в 1479 году. Хуана ни в коем случае не должна была покидать своей обители. На деле Хуана неоднократно покидала стены монастыря под различными предлогами, всякий раз в сопровождении маленького двора, как и приличествовало ее положению: дело в том, что в октябре 1480 года король Альфонс V Португальский пожаловал ей титул инфанты — отсюда имя «Сиятельная сеньора» (Excelente Senhora),которым ее величали в Португалии. В 1483 году Хуана некоторое время жила во дворце графини д'Абрантес. Всякий раз, когда она покидала обитель, Изабелла выражала свой протест при помощи дипломатии. Она потребовала от папы римского, чтобы тот обязал Хуану безвыходно оставаться в своем монастыре, как то предписывал ей обет. Сикст IV уступил просьбе (1 марта 1484 года) [9] . Вплоть до своей смерти, наступившей в 1530 году, Хуана будет считать себя королевой Кастильской; именно так она будет величать себя в своих письмах — «я, королева» («Yo, la reina»). Однако по прошествии времени опасность, которую она могла представлять, отошла на задний план; отношения между Кастилией и Португалией в конце концов стали более доверительными и дружескими. Наследный принц Кастилии так и не женился на Хуане, однако кастильская инфанта Изабелла в 1490 году стала супругой Альфонса, старшего сына португальского короля, который вскоре ушел из жизни; в 1495 году она сочеталась узами брака с королем Мануэлем I.

Упорство Изабеллы, с каким она стремилась обречь свою соперницу на лишение свободы, ретроспективно освещает династическую распрю. В 1479 году королева расправилась и с внешней, и с внутренней оппозицией — отныне никто не оспаривал ее прав. Чем же было вызвано такое ожесточение против Хуаны? Вероятно, тем, что Изабелла все же считала ее законной дочерью Энрике IV, а потому она представляла серьезную политическую угрозу. В любой момент Хуана могла напомнить о своих правах, объединить недовольных и внести раздор в дела Кастильского королевства. К тому же попытки использовать принцессу в политических целях действительно были. Чтобы оказать давление на католических королей, король Хуан Португальский поговаривал о браке Хуаны с Франциском Фебом, королем Наварры. После смерти Изабеллы (ноябрь 1504 года), когда отношения между королем Фердинандом Арагонским и Филиппом Красивым, супругом кастильской королевы Хуаны Безумной, накалились до предела, первый даже стал подумывать о женитьбе на «Сиятельной сеньоре». Поскольку португальский король выступил против такого шага, Фердинанд взял в жены Жермену де Фуа, племянницу Людовика XII. Согласно Диего Клеменсину, король Хуан II Португальский просил Хуану отказаться в его пользу от ее прав на кастильскую корону: документ, подтверждающий это, якобы был составлен 15 июля 1522 года, но его держали в секрете. Неясно, зачем было португальским королям после 1479 года по-прежнему относиться к Хуане как к инфанте, если бы они сомневались в законности ее рождения. Потому следует признать очевидное: с юридической точки зрения Изабелла не являлась законной наследницей. На помощь ей пришли обстоятельства: успех узаконил ее положение, и Испании не пришлось об этом пожалеть.

Одностороннее решение Изабеллы объявить себя «королевой и владычицей» Кастилии (13 декабря 1474 года) задело не только сторонников Хуаны, предполагаемой дочери покойного короля, — оно шокировало и Фердинанда Арагонского, человека, ставшего в 1469 году ее мужем. Теперь же, когда его звали лишь «законным супругом» королевы, Фердинанд понимал, что его роль свелась к не слишком славной роли принца-консорта. Если Изабелла действовала быстро, не дожидаясь возвращения супруга (который находился тогда рядом со своим отцом в Арагоне), то потому, что знала — арагонцы, как и некоторые кастильцы, предпочли бы, чтобы ими правил Фердинанд. На то были две причины. Прежде всего, закон не давал ясных указаний насчет права женщин управлять страной. Конечно, в случае отсутствия наследника мужского пола женщина получала и передавала права на наследование короны, но следовало ли из этого, что она могла управлять единовластно? Редкие прецеденты, возникавшие в Средние века, указывают на то, что в подобных случаях королевством правили муж или сын — и отнюдь не в качестве соправителей [10] . Далее, Фердинанд считал, что он обладает тем же правом управлять Кастилией, что и его супруга: его отец Хуан II был по происхождению кастильцем, а сам Фердинанд являлся прямым наследником династии Трастамаров.

В ответ на эти притязания Изабелла сослалась на соглашение, заключенное в Сервере 7 марта 1469 года еще до ее брака, — целью последнего было установить права каждого из будущих супругов. Договор заметно ограничивал права Фердинанда: любой документ, подписанный им, должна была скрепить подписью и его супруга; будущий король мог покинуть территорию Кастилии лишь с согласия своей жены; любая инициатива, предложенная им, должна была получить ее согласие... Хайме Висенс Вивес был вправе назвать условия этого контракта унизительными [11] . Фердинанд, бесспорно, надеялся, что они не будут истолкованы буквально, но в декабре 1474 года его постигло разочарование. Отношения супругов становились все более натянутыми. 2 января 1475 года Фердинанд встретился с супругой в Сеговии, однако вопрос об управлении королевством был решен лишь 15 января. То, что вошло в историю под именем «Сеговийских соглашений», можно свести к двум пунктам:

1) Изабелла не поступилась ничем из своих прав и принципов, оставшись единовластной обладательницей короны. Ее личная победа создала прецедент: с этого времени за женщинами в Кастилии стали не только признавать возможность передавать права престолонаследия, но и самим осуществлять королевские прерогативы [12] .

2) На деле Фердинанд получил всю полноту власти, он даже был признан полноправным королем. Отныне все официальные документы будут издаваться от имени Фердинанда и Изабеллы (именно в таком порядке имен), но гербы Кастилии будут предшествовать гербам Арагона. Королева будет назначать людей на гражданские и военные должности; доход от налогов используют с общего согласия. Отныне королевская чета формирует настоящий союз, о который будут разбиваться интриги или манипуляции — «одно волеизъявление на двоих», пишет хронист Пульгар. Королевская пара всегда будет действовать сообща, поэтому сегодня даже историки не могут сказать точно, что из великих достижений правления следует приписать Фердинанду, а что — Изабелле. В одном их мнения совпадают: внешняя политика и военные действия находились в ведении Фердинанда, а внутренняя политика была уделом Изабеллы, хотя, по правде говоря, довольно сложно очертить те области, в которых каждый из них действовал самостоятельно — настолько полным оказывается сходство их действий в больших и малых делах. Инициалы и эмблемы этих правителей (ярмо и гордиев узел — символ короля, пучок стрел — символ королевы) можно увидеть на монетах и общественных зданиях. Что же касается официальных документов, все они начинаются стереотипной формулой: «сделано королем и королевой» или «король и королева постановили» [13] .

Упорство и решительность, проявленные Изабеллой в борьбе за свои права на корону Кастилии, — несомненный знак политического призвания; это незаурядное качество для юной девушки, в шестнадцать лет ставшей принцессой Астурийской (1468 год), а в двадцать три года пришедшей к власти (1474 год). Разумеется, она прислушивалась к доводам небольшой группы советников, окружавших принцессу в ее резиденции в Оканье с октября 1468 по март 1469 года. Об этих людях — Гонсало Чакон, Альфонсо де Квинтанилла, Фернандо Нуньес, Алонсо де Паленсиа, Родригес де Лилло — нам известно немногое, но ясно, что они были причастны ко всем решениям, которыми был отмечен путь Изабеллы к власти. Они предоставили в распоряжение юной принцессы свои познания в истории, свою осведомленность в правовых вопросах и свой литературный талант, чтооы помочь ей в составлении документов и воззваний, а также в принятии важнейших решений. Даже если первоначальный замысел принадлежал Изабелле, её политический гений никак не может умалить тот факт, что её советникам отводится роль первого плана. Политика всегда нуждается в людях, умеющих находить политические аргументы, облекать их в соответствующую форму и распространять их. В то судьбоносное время в распоряжении Изабеллы оказался настоящий «кабинет», компетентный и эффективный, искусный в способах продвижения в мире политики и прекрасно владеющий приемами пропаганды.