…Комендантша с опозданием вспомнила о своей угрозе и расселила девчонок, но судьба Нилки фактически была решена. Карающей деснице осталось соблюсти формальности: собрать объяснительные, провести собрание учащихся и педсовет.

Машина была запущена, отдельным приказом по техникуму Нилку не допустили к сессии.

Суетясь сверх меры, Волк появился на лекции по экономике и отстранил Неонилу Кива от занятий. На его бесхарактерной физиономии проступала озабоченность.

Крепясь изо всех сил, чтобы не разреветься, Нилка наспех сгребла в сумку учебник, тетрадь и ручку и вылетела из аудитории.

Во взглядах сокурсников застыли вопрос и недоумение, сочувствие и страх. Ничего этого Нилка не видела – ей было стыдно поднять глаза.

Ноги вынесли в фойе, но спуститься вниз отказались.

Кабинет заместителя директора по учебной части Варенцовой – вот куда тянуло Нилку.

– Юлия Валентиновна! – выговорила она дрожащими губами, вваливаясь к старухе. – Почему я? Только потому, что у меня нет родителей?

– Кива, прекрати истерику, – сухо сказала Варенцова, – садись и пиши заявление.

Нилка осеклась:

– Какое?

– «Прошу предоставить академический отпуск по состоянию здоровья», – диктовала Варенцова, вышагивая за спиной у Нилки, – ставь вчерашнее число. А еще лучше позавчерашнее.

Поставив число, Нилка обернулась:

– А разве так можно?

– Ты хочешь учиться?

– Хочу, – хриплым басом провыла Нилка.

– Тогда поезжай домой и разбейся в лепешку, но пришли мне хоть какую-нибудь справку, что тебе нужен академ. Найди знакомых врачей, кто выдаст тебе такую липу. Плачь, в ногах валяйся, но сделай это. От этого зависит твое будущее. Через год вернешься и продолжишь учебу. Помнишь Андерсена? – заговорщицки склонилась к Нилке старуха. – «Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебяжьего яйца».

– Спасибо, – прошептала Нилка, не в состоянии выговорить больше ни слова.

Стресс сжег слезы. Ком стоял в горле и душил, но плакать Нилка не могла.

Сознание заработало только на вахте в общаге: кто-то что-то говорил ей о справке… Скаут Валежанин…

… – Лучшие друзья девушек – это не бриллианты. Лучшие друзья девушек – это весы. Запомнила? – ввел в курс дела Нилку Вадим Валежанин. – Не бывает слишком много денег, и не бывает слишком стройных людей. Сечешь?

На Нилку скаут действовал гипнотически, она кивнула:

– Секу.

За несколько уроков Эмилии Манник – визажисту и стилисту – удалось обучить Нилку хитростям мейкапа для светлых блондинок.

«Стиль – это естественность. Никаких черных подводок в дневное время! Да и вечером будь осторожна с черным – это не твой цвет», – втолковывала Нилке стильная Эмилия.

Здесь вообще все были стильными, умели недостатки превратить в достоинства, от чего сразу возникало желание быть такой же.

– Спасибо, – промямлила Нилка.

– Процесс, вижу, пошел. Так и вылюднеешь, – похвалил Валежанин.

Процесс действительно пошел.

На занятиях в школе моделей Нилка узнала много нового, и о себе в том числе. Практически она открыла себя заново.

Оказалось, во-первых, что никакая она не каланча – один метр семьдесят восемь сантиметров. Идеальный рост для подиумов.

Во-вторых, что у нее правильный овал лица.

В-третьих, идеальный вес: пятьдесят шесть кило.

В-четвертых, идеальная кожа и даже цвет лица идеальный. А она-то думала…

Впервые за восемнадцать лет жизни Нилка не чувствовала себя уродиной.

Чувство было пьянящим. Наверное, то же испытал гадкий утенок, случайно заглянувший в озеро.

Два месяца Нилка отвыкала ставить ноги как вздумается. С маниакальным упорством сначала приобретала, потом закрепляла благоприобретенную походку. Спина – ноги. Спина – ноги. Из ворон – в страусы. Из ворон – в страусы, – повторяла Нилка, как заклинание, слова хореографа.

Даже во сне пыталась держать спину, от чего вздрагивала и просыпалась.

От дефиле гудели все мышцы, ломило спину.

До квартиры, которую снял Вадим на время учебы, Нилка доползала на полусогнутых. Что-то там держать, думать, в каком положении относительно горизонта находятся ключицы, куда должен смотреть носок, куда ставить пятку, уже не было сил.

Вадим мелькнул в школе всего два раза.

Первый раз – на занятии по дефиле, второй – на фототренинге.

Фототренинг. Пытка с успехом могла попасть в шорт-лист самых знаменитых пыток.

«Буки», «снэпы», «страшилки» – эти и другие названия модельных тестов путались в памяти.

Премудрость быть собой далась Нилке легко – она всегда считала, что ей не помогут никакие ухищрения, и не прибегала к ним и держалась перед объективом свободно. И смысл загадочного выражения «открыться» постигла почти с ходу. Это значило объявить всему миру: я – не красавица.

Что выросло, то выросло, говорил Нилкин взгляд, обращенный в камеру. Оказалось, это и есть главная фишка в работе модели. Валежанин был доволен.

– Кива, я не ошибся в тебе, – уходя с занятия, бросил он Нилке.

…Как у взрослой, у Нилки теперь был свой агент.

Агент Валежанин ничего просто так не делал.

Валежанин вкладывал только в прибыльные проекты. Нилка была прибыльным проектом – это он просек мгновенно, еще когда увидел ее, ковыляющую в чужой обуви по сцене актового зала.

Нюх Валежанина не подвел: это стало ясно на первом же кастинге, где отбиралась модель для рекламы творожка, который выпускало объединение Lida.

Интересы объединения на кастинге представлял сам директор – толстый дядька с брезгливой физиономией.

На тот момент Нилкиного фото в каталоге агентства еще не было.

После того как дядьке представили четырех красавиц, отобранных рекламной службой Lida, Валежанин иезуитским голосом предложил взглянуть на «заначку».

Дядька уже практически выбрал лицом рекламы Полину Голохвостову – щекастую, рыжеволосую девицу со смешливыми глазами – и посмотрел на часы.

– Все, все, спасибо, – буркнул он, демонстративно глядя на часы.

– Дмитрий Сергеевич, – промурлыкал подсуетившийся Вельзевул-Валежанин, – еще на одну минуту займу ваше внимание. – Он поманил стоявшую за дверью Нилку пальцем, и она явилась пред ясны очи комиссии.

Дядька издал неопределенный звук.

– У меня такое впечатление, что девушка выросла на вашем творожке, – усугубил Валежанин, – вам тоже так показалось?

– Что ж вы, батенька, туз в рукаве держите и молчите? – благодушно попенял Дмитрий Сергеевич, и брезгливое выражение исчезло с его лица. – Конечно, это совсем другое дело.

– Мы сделаем пробы и пришлем вам на утверждение, – взял быка за рога Валежанин.

– Да. Только не тяните. Завтра после обеда уже хотелось бы получить снимки.

– Будет сделано, – шаркнул ножкой богочеловек.

Боясь свалиться от счастья, Нилка опустилась на стул, едва директор объединения покинул зал.

…Она все-таки свалилась, когда увидела сумму в контракте – тысячу долларов.

– Подписывай, – сверкнул зубами Валежанин.

Нилка поставила неуверенную закорючку в ведомости, но так и не поверила, пока Вадим не открыл сейф и не отсчитал ей стодолларовыми банкнотами тысячу.

– Это мне? – Нилка на всякий случай спрятала руки за спину.

– Нет, бабушке твоей.

– Бабушке тоже пошлю, – с серьезным видом кивнула Нилка, не отрывая глаз от черно-бело-зеленых бумажек с портретом какого-то высоколобого мужика.

– Никогда не видела баксы? – догадался Валежанин.

Нилка вышла из гипноза.

– Конечно, видела. Бабушка пенсию получает в баксах, – огрызнулась она.

– Нравятся? – Скаут оказался совсем близко.

– Да.

– А я тебе нравлюсь?

– А вы что, доллар?

Валежанин посмотрел на восходящую звезду подиумов таким пристальным взглядом, что у Нилки засосало под ложечкой.

– Отметим? – спросил он.

– Лучше я вам долг отдам.

– Куда спешить? Это только начало. Еще успеешь отдать. Так отметим? – Взгляд шефа скользнул на Нилкину грудь – весьма неубедительную.

– Как? – Нилке посетила бредовая мысль, что она стоит голая перед шефом.

– Как? – плотоядно усмехнулся Валежанин, и от этой усмешки Нилку бросило в жар.

– Как отмечать будем? – с трудом двигая губами, повторила Нила – теперь Валежанин, не отрываясь, смотрел на ее рот.

– Я что-нибудь придумаю, солнце мое. Только прошу тебя, называй меня Вадимом, чтобы я не чувствовал себя старым хреном.

– Я постараюсь, – смутилась Нилка.

Физиономия богочеловека странно поглупела, он приблизился вплотную и приложился к Нилкиной щеке, которая мгновенно стала пунцовой.

– Вечером я за тобой заеду, – предупредил Валежанин. – К восьми будь готова.

– Я не смогу, – пролепетала Нила, – завтра же пробы.

Собольи брови на гладкой физиономии взметнулись.

– Солнце мое, я же не зову тебя куролесить всю ночь. Спать ты ляжешь вовремя – это я тебе обещаю, – с нажимом на «я» произнес Валежанин, – так что отказ не принимается.

Неожиданно все сомнения покинули Нилку. Почему бы нет? Посидит со своим агентом в каком-нибудь баре, салата поест.

В конце концов, она обязана Валежанину всем. Тем, что у нее есть крыша над головой и справка…

…Обещание Вадим сдержал, справку Нилке сделал. Причем с завидной оперативностью. Даже привез сам.

По справке она, Неонила Кива, страдала начальной стадией анорексии и нуждалась в отпуске.

С трудом разобрав незнакомое слово, Нилка подняла испуганный взгляд на своего избавителя:

– А что это такое?

Валежанин ее, темную, просветил:

– Это когда организм не принимает пищу.

Ее организм пищу принимал. Правда, не чаще двух раз в день и в ограниченных количествах.

В детстве у пустого холодильника Нилке хотелось впасть в анабиоз, только чтобы не расстраивать маму просьбами о еде.

Привычка обходиться малым сохранилась и сослужила отличную службу: 87-60-87. Выяснилось, что ее размер конвертируется в банковские счета, машины и квартиры.

Нилка вздохнула.

Из страха потерять форму она весь день сидела на гречке. Салат бы не помешал.

…В полутемном баре было людно, гремела музыка, приходилось кричать, чтобы услышать собеседника, – от всего этого Нилка была не в восторге.

– Как ты? – спросил Вадим, ставя на столик стаканы. В одном из них плавали лед, фрукты и торчал коктейльный зонтик, в другом покачивалась золотисто-коричневая жидкость – Валежанин был приверженцем изысканного минимализма.

– Нормально. – Нилка дернула плечом. Страх поднял голову и зашипел с интонациями мудрой Каа – бабы Кати: «Будешь пить – станешь как мать».

Желание слинять росло с каждой минутой, на месте удерживали справка, квартира и работа. Аргументов было достаточно, и Нилка покорилась.

– В этом баре бывают все наши. Так что завтра вся команда будет знать, что я на тебя глаз положил.

Коктейль попал не в то горло, Нилка подавилась и закашлялась.

– Что? Крепкий? – покровительственно улыбнулся Валежанин.

– Да, – прохрипела Нилка и неинтеллигентно шмыгнула носом.

Привыкай.

– Зачем? – устремила недоверчивый взгляд на богочеловека Нилка.

– Ты же не сможешь избежать застолий в твою честь. Какой-нибудь принц Монако пригласит тебя в свой дворец, тебе подадут бокал вина, а ты брякнешь: «Я не пью».

– А что, это плохо – не пить?

– Плохо не уметь пить. Так что учись.

– Я потом.

– Знаешь, как плавать учат?

– Знаю, – буркнула Нилка.

– Так что давай пей. Ты есть будешь?

Нилка уже открыла рот, чтобы попросить какой-нибудь низкокалорийный салат, но Вадим упредил ее:

– Учти: алкоголь содержит много калорий. Привыкай считать. В твоей профессии успех достигается через аскезу.

Глаза у Нилки остекленели – незнакомые слова ее гипнотизировали. Поискав в Никином лице живой отклик и не найдя его, Валежанин продолжал витийствовать: