Шрифт:
— Насчет вещей, согласен, а, вот, бабку с козой, я понимаю, — Кирилл вспомнил, как пацаном кинулся на здоровенного пса, спасая котенка, но делиться своими воспоминаниями не стал, представляя реакцию «соседа»; он молча закрыл дверь в свою коморку, и Ян с радостью вернулся в день сегодняшний. Правда, радоваться было особо нечему — командировочное задание выглядело абсолютно бесперспективным, из раздела «По следам наших выступлений».
…Да ни хрена там не изменилось!.. Ян привстал на цыпочки, сделал пяток едва заметных наклонов, потому что поясница затекла от долгого стояния, но нюхать грязные носки было намного хуже.
— Ян! — снова донеслось из купе, — первый президент США, демократ! Ни Линкольн, ни Вашингтон почему-то не подходят!
— Они и не подойдут — при них еще никаких партий не было. А первый демократ — это Кливленд.
— Блин, точно! Откуда ты все знаешь?
— В школе хорошо учился, — пошутил Ян, но и с юмором у Славика оказалось неважно; он удивленно отложил ручку.
— Я, блин, академию закончил, и то не знаю!
…Представляю, какая академия в твоем Мухосранске, — Ян усмехнулся, — тебе б мой диплом показать — ты б только на «Вы» разговаривал… — но промолчал — он давно отучил себя заниматься «метанием бисера перед свиньями».
На смену деревьям пришли серые, еще не просохшие под нежарким весенним солнцем, домики; потом они стали подрастать, делаясь благообразными и отгораживаясь каменными заборами; следы «землеходов» стали гуще, появились люди, магазины. Это начинался город, который за прошедший год успел смешаться с десятком других, точно таких же, превратившись в безликое нагромождение строений.
Вернее, нет, кое-что Ян помнил конкретно — например, загаженный голубями памятник Ленину на пустой площади, новенькое здание МЧС с развевающимися флагами у входа; кафе, где было вполне приемлемое пиво, но «резиновая» пицца.
…Сейчас поговорю с МЧСниками… хотя что они мне скажут, если в этом году особого паводка не было? Что все у них теперь хорошо? Так в России все всегда хорошо, пока где-нибудь не случится катаклизм — тогда сразу кидаются все проверять, и везде оказывается плохо… ну, страна у нас такая — сплошных авралов и «компаний по борьбе…»
Интересно, бабка с козой жива?.. Да, пожалуй, для начала съездим к ней, а дальше, посмотрим. Что-нибудь накропаю, коль уж за это платят. Собственно, для чего мы живем? Чтоб зарабатывать в трудах и тратить в удовольствиях…
Поезд вкатился на перрон и тяжело вздохнув, замер. В тишине возникли голоса, шаги, зашуршали пакеты. Ян никуда не спешил, поэтому вышел одним из последних, когда бурный людской поток уже перетек в город через новенькие кованые ворота; двигаясь по течению изрядно обмелевшего «ручейка», он вышел точно к стоянке такси.
— Мужики, в МЧС кто-нибудь кинет?
— Садись, — пожилой мужчина распахнул дверь, — две сотни.
…Все же в провинции есть своя прелесть, — Ян аккуратно пристроил на колени видавший виды кофр, — в Москве за две сотни разговаривать не будут, а здесь дверь открывают!..
— А правда, что Москва полдня стоит в пробках или врут, как всегда? Типа, чтоб мы тут на жизнь не шибко жаловались? — спросил вдруг таксист, останавливаясь у светофора.
— Не, вот в этом не врут, — Ян усмехнулся, — слушай, а с чего ты решил, что я — москвич?
— Есть в вас во всех что-то такое.
…Есть, — мысленно согласился Ян, — иллюзий у нас меньше. Только внешне-то как это проявляется? Оделся, вроде, по-вашему… — Ян отвернулся к окну, разглядывая облезлые четырехэтажные здания, явно построенные еще до войны. Горожане наверняка гордились «старинным» обликом главной улицы, а Ян чувствовал, что не смог бы прожить здесь и месяца — эти неторопливо двигавшиеся пешеходы; автомобили, степенно ползшие четко двумя рядами; витрины магазинов, сохранившие неформат начала перестройки — настоящее сонное царство. …А меня никто, слава богу, и не зовет сюда жить…
— В этом году разлив сильный был? — спросил он.
— Да так, — водитель пожал плечами, — снега почти не было, и весна затяжная. Вот, в прошлом году, да! У меня сестра в районе живет, так их чуть не смыло. Такое было в шестидесятом — я пацаном еще бегал, но помню.
— Кстати, а при социализме как с паводками боролись?
— Да никак, — водитель усмехнулся, — кому мы нужны в этой стране, хоть тогда, хоть сейчас? Ту же сестру взять — обещали, и компенсацию за имущество, и дом из бюджета отремонтировать, а в итоге, как вернулась в полузатопленную халупу, так и живет. Газ обещали подвести по какому-то там национальному проекту, так дотащили до поселка, а дальше, говорят, за свои бабки — шестьдесят штук с двора и пользуйтесь благами цивилизации. А откуда в деревне шестьдесят тысяч? Даже если дом продать и жить на газовой трубе, все равно не хватит. Вы ж этого не знаете в своей Москве. Я читал, у вас квадратный метр стоит сто пятьдесят тысяч, а у нас мерило — «продовольственная корзина»; типа, сколько хлеба и картошки человек может себе позволить съесть в месяц!..
Водитель замолчал, поняв, что отправляет претензии не по адресу, и Ян решил не продолжать тему — зачем объяснять какому-то таксисту, что ждет эту страну в обозримом будущем? Кто он такой? Его дело — крутить баранку.
…А помнишь, нашу коммуналку с сортиром в конце коридора? А как мать, ни свет ни заря, бегала занимать очередь за молоком?.. Вот было жуткое время!.. — напомнил Кирилл, — а сейчас все класс…
Вступать в полемику о том, что лучше — наше настоящее или наше прошлое, Яну не хотелось, и он предпочел возобновить беседу с таксистом.