– Что значит, вы не знали?! Со слов свидетеля, вы вполне целенаправленно двигались на квартиру к своему любовнику.

– Бывшему! – взвизгнула она. – Серега мой давний любовник, а значит, бывший! Это когда-то мы с ним жили и жениться собирались. Потом все! Сейчас все!

– Ага, понятно. Именно по этой причине, что он ваш бывший возлюбленный, у вас были ключи от его квартиры. У вас имелась совершенно точная информация, где спрятаны деньги. И по этой причине вы заказали два билета до Сочи? Вам не надоело?!

– О Господи!!! – Лидочка согнулась, зашаталась из стороны в сторону. – Как же так?! Почему все так против меня?? Почему?? Я же ничего такого… Я не хотела!!

Шпагин решил дать ей наораться, выплакаться. Он не предлагал ей носового платка, потому что упаковка закончилась в прошлый четверг или вторник. Кажется, на Маше Киреевой как раз и закончилась. Славно все-таки, что она не причастна. Она милая, хорошая, жаль было бы ошибиться в ней так жестоко.

Нет, поначалу его разум и душа ее не приняли. Слишком в ней было всего: слишком симпатичная, слишком успешная, слишком хорошо держится, слишком много рассуждает логически. Его коробило, воротило от подобного совершенства. Не от зависти, нет. Он просто в него не верил! Он не верил в совершенных людей. Поскреби пальчиком по внешней позолоте, такое увидишь!

У Маши, слава богу, никакой червоточины не обнаружилось. Милая, порядочная. Да, не повезло с родственниками. Да, муж оказался не вполне…

А у кого сейчас иначе? Особенно, если ты на пути к успеху и процветанию?

А Маша, сама о том не догадываясь, двигалась вверх по лестнице семимильными шагами. Он говорил с ее генеральным. Много и подробно расспрашивал о ней. Тот готов был свое кресло уступить Маше хоть завтра. Он достаточно поработал, хотел отойти от дел.

– А тут такое… – сокрушался генеральный, сидя со Шпагиным на маленьком диванчике за бутылочкой виски. – Ну да ладно, разгребет она свои семейные неурядицы, и тогда уже…

«Кажется, для Маши наступают великолепные времена, – вдруг подумал Шпагин. Убийцу они не сегодня завтра призовут к ответу. Его соучастница – Шпагин не верил, что Лидочка была способна проломить череп Машиной подруге, тут явно руку Сергей приложил – тоже пойдет в тюрьму. Состояла в сговоре? Будьте любезны!»

И хорошо, и славно. И ему, может, отпуск летом обломится. Вот передаст он это дело в суд и…

– Хорошо! – Лидочка вдруг выпрямилась. Глянула на него заполошными глазищами. – Я все скажу! Все!! Только вы мне верьте, ага?

Он сдержанно кивнул. Верить этой дамочке он, конечно же, не собирался. Но послушать стоило.

– Короче, мы с Серегой как бы при деле, да, имел место преступный замысел, но мы не виноваты, – шмыгнула Лидочка носиком и потрогала ноющую ссадину на левом плече, поморщилась. – Мы хотели, но мы не делали!

– Это я уже слышал, – кивнул Шпагин, равнодушно расковыривая кончиком шариковой ручки крохотную дырочку на столе.

Дырочка эта появилась после того, как он уронил дырокол на стол. Года два назад. Уборщица все пыталась ее затереть. Все какие-то мастики таскала из дома, пропитки для дерева. Мазала, мазала, терла меховой шкуркой. А Шпагин нарочно расковыривал. Должно же было остаться после него хоть что-то, думал он. Хоть какой-то след он должен был оставить в этом кабинете. Хоть что-то, кроме пыльных папок с десятком нашумевших уголовных дел, раскрытых им мастерски и быстро. Это со временем забывается. А вот отметина будет вечно глаза мозолить. Пока тут будет стоять этот стол, на нем сохранится и отметинка. Кто-то папоротники сажает и кактусы. Кто-то картины вешает. А он вот на столе отметину творит.

– Понимаете, мне хотелось Машку позлить. Лишить ее равновесия, так сказать. Миша же мне сказал, что ей кто-то звонит уже долгое время на домашний и молчит. Звонит и молчит. А она нервничает. Сильно нервничает, – пробудилась Лидочка от странного оцепенения, в котором пробыла минут пять. Шпагин ее не торопил, она и зависла. – Вот мне и захотелось ее совершенно вывести из себя. Чтобы она окончательно распсиховалась и…

– И?

– И захотела, наконец, со мной познакомиться. Когда все хреново, рада будешь любому человеческому участию. Разве нет? А она… Подумаешь, принцесса! – процедила Лидочка сквозь зубы. – У себя принять не захотела, к нам заехать времени не нашлось. Мишка, между прочим, тоже на нее за это злился.

– Думаю, он теперь поменял свое мнение на этот счет, – поддел Шпагин и удовлетворенно заулыбался, заметив два багровых пятна на ее щеках. – Допустим, вы хотели лишить ее внутреннего равновесия. Хотели заставить ее нервничать, подозревать собственного мужа, я даже это допускаю, но!.. Но зачем было убивать ее подругу?!

– Да не убивал ее никто! Не убивал!!! – заорала Лидочка не своим голосом так, что вздулись жилы на шее.

– Она сама упала, так?

– Я этого не говорила!

– Тогда что? Ваш сообщник Сергей, он…

– Он стоял на площадке этажом выше, когда тот мужик вошел в хату, – скороговоркой пробубнила Лидочка и замолчала, будто споткнулась на последнем слове.

Та-аак! Это что-то новенькое в ее показаниях! К этому даже Шпагин не был готов. Он пока еще не говорил с ее любовником. И не знал, что скажет он, но вот эта дама крутилась так, что дух захватывало.

«Просто на ходу подметки рвет, – подумал Шпагин со злым азартом. – Если сейчас еще скажет, что в квартиру вошел муж Маши, он ее точно…»