— Я еще расквитаюсь с тобой, запомни это, и с этим человеком, которого ты называешь хозяином.

Эмили жестом велела Люси выйти из комнаты, а сама пошла в гардеробную и прислонилась головой к высокому комоду, говоря себе, что больше не может это терпеть, одновременно снова напоминая себе, что сейчас была зима, а в доме тети Мэри некуда приткнуться. Если же им придется снять комнату, то соверены, пришитые к поясу нижней юбки, скоро растают. Если бы она только знала, где можно продать часы без лишних расспросов, она бы сбежала отсюда быстрее молнии. Но была еще одна проблема. Куда бы она ни пошла, ей придется взять с собой Люси, но не в каждый дом возьмут чахоточную.

Стук по прикроватному столику подсказал Эмили, что хозяйка уже готова. Испачканная ночная сорочка валялась на полу возле кровати, а рядом с ней полотенце. Мыло и фланелька не были положены в мыльницу, а валялись на полированной поверхности прикроватного столика.

Эмили молча расстелила чистую льняную простыню на кровати. Делая это, невозможно было не дотронуться до хозяйки, и это прикосновение вызвало у нее отвращение. Наконец девушка закончила и уже накрывала покрывалом ноги хозяйки, когда ощутила, что Рона схватила ее за ворот платья и подтянула к себе так, что их лица оказались друг перед другом.

— Сколько он дал тебе? Куда он возил вас в прошлый понедельник?

Неприятный запах от ее дыхания донесся до Эмили. Пытаясь отвернуться, она выдавила из себя:

— Хо... хозяин ничего мне не давал... только мою зарплату. — Она почти задыхалась и в отчаянии схватила хозяйку за запястья, которые держали ворот ее платья, и, немного заикаясь, сказала: — Отпу... отпустите меня, мадам.

— Только когда ты скажешь, сколько он дал тебе. Не думай, что ты первая. Их целый список! Почему, как ты думаешь, ушла Крисси? И еще одна, эта милашка Лиззи. Ты о ней тоже узнаешь.

— Мадам!

— Скажи мне, или сдеру это с твоей спины.

— Сделайте это, мадам! Только сделайте! — Испуг Эмили снова сменился гневом. Она не знала, что бы сделала, если бы ее хозяйка осуществила свою угрозу, в этот момент дверь открылась, и Лэрри Берч застыл как вкопанный, глядя на происходящее.

Затем, разняв их, он сурово посмотрел на жену, которая теперь лежала, откинувшись на подушки, и дышала, с пеной у рта, как лошадь, закончившая скачки.

— Ты сошла с ума, женщина, ты сбесилась! — Потом резко повернул голову к Эмили, которая стояла, опираясь на спинку в ногах кровати, и требовательно спросил: — В чем дело?

— Она не верит, что я сама купила платье, она... она говорит...

Когда она остановилась, он сказал:

— Не может быть! — Потом снова посмотрел на жену и медленно отчеканил: — Я говорю тебе, женщина, что ты сходишь с ума. У тебя мания.

Грудь Роны Берч поднялась несколько раз, прежде чем она начала говорить.

— Хорошо, скажи мне, дорогой муженек, где это наша служанка взяла деньги на покупку такого платья, которое надето на ней сейчас, и на хорошую одежду сестре, которую редко можно увидеть в здешних местах. Только я так одевалась в детстве.

Мистер Берч не ответил, но, повернувшись к Эмили, приказал:

— Идите и принесите ту шляпу и то пальто.

— Что?

— Делайте, что я сказал. Принесите ваше пальто и шляпу, те, которые вы купили вместе с платьем, и все остальное, что вы купили в тот день.

Эмили исполнила приказание не сразу; но потом медленно вышла из комнаты и прошла мимо Люси, которая стояла у подножия лестницы, ведущей наверх, и молча грызла ноготь большого пальца.

Через несколько минут девушка вернулась в спальню хозяйки. На одной руке лежали пальто и шляпка, на другой - длинная серая юбка с полоской грязи на подоле, а сверху был наброшен полосатый льняной корсаж.

Едва Эмили вошла в комнату, как Лэрри сразу же выхватил вещи. Держа их на вытянутой руке боком к жене, он крикнул:

— Посмотри на это! А теперь посмотри на это! — Потом, не глядя на Эмили, он сказал: — Положите сверху шляпку. Нет, лучше наденьте ее. Наденьте ее себе на голову!

Девушка медленно надела шляпку поверх своего чепца и стояла, глядя на хозяйку. Потом он помахал перед Роной жакетом и крикнул:

— Она ходила в магазин подержанных вещей и купила это! И все за несколько шиллингов. И она вызвала такой фурор в деревне, что там до сих пор смеются, как мне говорили.

В комнате наступила глубокая тишина, которую и мистер Берч не нарушил, велев ей забрать свою одежду и исчезнуть. Эмили вышла на площадку и поднялась в свою комнату в мансарде.

Она больше не была высокой красивой девушкой с живым характером, она ощущала себя низкопородной горничной, незначительной, совершенно невежественной, выставляющей себя на посмешище...

«И она вызвала такой фурор в деревне, что там до сих пор смеются, как мне говорили».

Глава 4