— Сталь сначала втерся в доверие к Паскевичу, но потом переметнулся в лагерь Васильева. Сейчас он сам по себе, его никто не прикрывает.

— Кто тебе сказал, что Сталь вообще жив?

Я попыталась произнести это безразлично, но чувствовала, что не справляюсь с ролью. Может Транков что-то сообщить? Как заставить его наконец заговорить? Унаследовал ли он импульсивность своего отца?

Приходилось опять притворяться дурой. Что ж, мне не привыкать. Никогда не стоит раскрывать карты. Транкову приятно смотреть на меня сверху вниз, чувствовать свое превосходство. Если это цена, которую я должна заплатить за информацию, меня это устраивает.

Я встала и начала надевать куртку. Транков взял меня за левое запястье, хватка у него оказалась крепкая, как кольцо наручников.

— Как ты думаешь, Хилья Илвескеро, что мне от тебя нужно? Я хотел бы тебя нарисовать. У меня студия в доме Сюрьянена в Лэнгвике. Ты могла бы стать моей моделью. Я даже знаю, какую картину с тебя напишу.

«Скажи нет, не делай глупостей!» — наперебой орали у меня в голове Майк Вирту и дядя Яри. Но я не послушалась их.

— Да, хорошо, — сказала я, накрыв его руку своей. — Давай телефон, я позвоню.

Визитка Транкова выглядела впечатляюще: с логотипом фирмы Сюрьянена и эффектным обозначением должности как «architectural project manager and painter». [21]

— В настоящее время я законопослушный гражданин, и у меня нет причин скрывать свои данные, — заверил меня Транков при прощании у главного входа «Торни».

Он даже расцеловал меня в обе щеки. Придя домой, я первым делом отправилась умываться.

После кино Петер зашел к нам выпить рюмочку на ночь. Брат с сестрой пили красное вино, я удовольствовалась стаканом воды. Их разговор заставил меня почувствовать себя лишней. Мне-то не с кем было разделить воспоминания детства, не было ни одного человека, кто с полуслова понимал бы, о чем я говорю. С точки зрения Моники, фильм был напряженный, Петеру больше понравилось цветовое оформление. Из этого я сделала вывод, что заснула бы от скуки в полутемном кинозале. Петер снова просил меня позировать, но я не стала рассказывать, что уже пообещала то же самое другому.

Повидаться с Лайтио мне удалось только в пятницу: по слухам, в начале недели он был на каком-то совершенно бесполезном обучении в полицейской академии в Херванте. Я хотела сначала поговорить с ним, а потом назначать встречу с Транковым. На Урхейлукату я отправилась во второй половине дня, когда в «Санс ном» было потише. Ресторан не пустовал: во время ланча мы не принимали заказы на столики и могла возникнуть очередь, и вечером все бывало занято. Пара ресторанных критиков уже упомянули «Санс ном» в своих колонках: еду оценивали в четыре звездочки, но концепция ресторана удивляла. Идею обедов для бедных никто не осмеливался критиковать прямо. Окрестные бездомные и неимущие были в восторге от ланча за два евро, а из идейных соображений на него являлись также хиппи и служащие, которые хотели продемонстрировать свою демократичность и есть за одним столом с первыми, хотя на самом деле эти категории населения держались поодаль друг от друга.

Я привычно позвонила в домофон, но никто не ответил. Тогда я вызвала старшего констебля по мобильнику.

— Лайтио, — ответил он наконец запыхавшимся голосом.

— Это Илвескеро. У нас назначена встреча.

— Да, точно, но Кокки, черт, шмыгнула за дверь, и я не знаю, пошла она вверх или вниз.

— Открой мне, я помогу ее искать.

— Смотри, чтобы эта окаянная кошка не прошмыгнула на улицу! Схвати ее, даже если она при этом попытается выцарапать тебе глаза!

Я заверила, что у меня есть опыт обращения с животными семейства кошачьих, хотя Лайтио ведь ничего не знал о Фриде. За дверью подъезда никого не было видно. Я осмотрела оставленную на нижнем этаже детскую коляску: именно в таких закутках кошки с удовольствием скрываются, но эта коляска была пустой. Я стала медленно продвигаться к верхнему этажу. Фрида на месте Кокки подстерегла бы охотников на высокой ветке, а потом прыгнула и повалила. И я все ждала, что кошка Лайтио спрыгнет мне на голову. Но, поднявшись на третий этаж, обнаружила ее в углу: шерсть дыбом, хвост торчком. Увидев меня, она зашипела, давая понять, что без боя не сдастся.

— Она здесь, — сказала я в пространство подъезда.

Парой этажей выше загремели шаги Лайтио. Судя по виду кошки, в руки чужому она не дастся, поэтому я приближалась медленно, не глядя ей в глаза. Вот я подобралась на расстояние вытянутой руки, и киска сердито заворчала. Хвост ее был размером с меховой воротник. Лайтио блокировал кошку с другой стороны.

— Кокки… — позвал ее хозяин. Никогда бы не подумала, что он может говорить таким высоким и нежным голосом. — Иди ко мне.

С некоторым трудом Лайтио наклонился и хотел взять кошку на руки. Она зашипела.

— Возьми и заверни ее. — Я сняла куртку и бросила ее Лайтио.

Когда Фрида была еще почти котенком, она однажды занозила лапу. Тогда дядя Яри укутал рысь в толстое одеяло и так держал, пока я пинцетом вытаскивала занозу.

Куртка была короткой и тонкой.

— Она ее уничтожит. — Лайтио покачал головой и снял знакомую кофту горчичного цвета.

На рубашке отсутствовали две нижние пуговицы, мелькнул круглый волосатый живот. Лайтио снова нагнулся к кошке, но та зашипела и попыталась ударить лапой, так что он едва успел отпрянуть.