Столкновение, удар — и «Месть прилива» прошла над ним. Я кинулась к левому борту, надеясь увидеть, как Никс выплывет, но там не было никого. Никого.

Потом другой звук за спиной: крик, грохот. Фиц сцепился с Малькольмом, они покатились по накренившейся палубе, и оба врезались в левый борт. Фиц бил Малькольма кулаками в лицо, снова и снова, разбрызгивая во все стороны кровь.

— Прекрати, прекрати! — завопила я, но шум двигателя заглушил мой голос, ветер унес слова.

Я попыталась оттащить Фица, но не смогла ухватить — спина его стала скользкой от грязи. Тогда я нащупала нож. Маленький, для хозяйственных нужд, но я, не задумываясь, воткнула его Фицу чуть пониже плеча. Не очень глубоко, не очень сильно — только бы остановить его.

Кровь засочилась из раны, расцвела алой розой на рубашке, и Фиц обернулся, с трудом поднялся на ноги. Малькольм остался лежать спиной ко мне, лицом к кладовой по левому борту.

— Какого хрена ты?.. — заорал Фиц, ощупывая рукой свою рану. — Взбесилась, мать твою?!

Нож оставался у меня в руке. Фиц схватился за него, хотел отнять. Я крепко держала нож, и в тот момент, когда Фиц всем телом подался ко мне, раздался выстрел, очень громкий, он эхом разнесся в пустом помещении, перекрывая рев двигателя. Боли я не почувствовала. В ужасе глянула вниз, ожидая увидеть на себе кровь, рану. И тут Фиц вскрикнул и рухнул. Малькольм лежал неподвижно. Фиц перевернулся на бок, в позу эмбриона, пронзительно и жалобно застонал.

Сквозь мучительный скрежет двигателя я различала усилившийся вой сирен. Да, их больше, они приближаются, их нестройный рев бьет по барабанным перепонкам, по нервам. И еще один звук, пока еще далеко, — вертолет… Слишком далеко?

«Дилан. Найти Дилана».

Я сбежала по ступенькам. Внизу было темно, салон разгромлен, пол мокрый и скользкий от крови. Возле дивана, там, где Дилан лежал прежде, его не было.

Двигатель наконец захлебнулся и смолк. Теперь я уже отчетливо слышала шум вертолета, который не спутаешь ни с чем, свет бортовых огней залил палубу, проник сквозь распахнутую дверь рубки, и я увидела кровь — на стенах, на полу, кровавый отпечаток руки на переборке у двери каюты. И еще один звук — какое-то движение, трещит и ломается дерево.

Дверь в каюту открыта. Внутри хаос, сплошь узлы и углы, постель на полу, на стенах темнеет кровь. Возле кровати неподвижно лежит Леон Арнольд.

Снова тот звук. Я глянула влево, в открытый проем второй каюты. Там все еще сражались двое, катались переплетенные тела, сжатые в кулаки руки, я не сразу сообразила: это Дилан и Маркус, но где кто и как помочь Дилану?

В углу каюты я заметила накренившийся ящик с инструментами. Я схватила первое, что попалось под руку, — рубанок, тяжелый, острый. В иллюминатор как раз проник свет, я сумела разглядеть: Дилан на полу, Маркус уперся коленом ему в грудь, занес над ним доску, оторванную от изголовья койки. Целит Дилану прямо в голову.

Наверное, я ударила его рубанком. Только что рубанок был у меня в руке, и вдруг Маркус упал, прокатился немного по гладкому полу и остановился, наткнувшись на руины моей койки. Я выронила рубанок, рухнула на колени рядом с Диланом, не зная, можно ли до него дотронуться, как помочь. Из рубки неслись крики, громкие шаги, в коридоре появился свет. Это Фиц идет, решила я. И распростерлась на Дилане, закрыв его своим телом.

Больница ночью — ужасное, надрывающее душу место.

Два часа мы с Джози просидели на жестких пластмассовых креслах, привинченных к полу. Сперва нас, вернее, Джози пропустили к Малькольму. Мне позволили глядеть в приоткрытую дверь, рядом со мной стоял полицейский и следил, как бы я чего не сделала, не сказала и не убежала, — уж не знаю зачем, но они тут были. Спустя какое-то время я перестала обращать внимание, а потом глянула: мужчина-полицейский ушел, а на его месте сидит женщина в униформе. Она заговорила со мной, я почти ничего не понимала, но какой-то смысл уловила, кивнула и сказала: «Да, хорошо». Она этим удовлетворилась и смолкла.

Женщина-полицейский принесла мне стаканчик коричневой жидкости — кофе, надо полагать. Жидкость обжигала глотку, но и этого я почти не замечала. Голова была занята приведением в порядок всего, что произошло, однако события упорно отказывались выстраиваться хоть в каком-то порядке. Мозг пылал, а любая версия выходила ущербной, жалкой, неверной. Джози и та перестала меня расспрашивать. Стоило ей упомянуть Малькольма, и я опять начинала рыдать. Она рассказала мне о том, как поднялась на борт «Джин из Скэрисбрика» и нашла там муку. Целую кучу муки на палубе. Джози понятия не имела, откуда она взялась.

Хотя бы эта деталь была мне понятна: Малькольм вытащил из трюма сверток, оставленный мне Диланом, поскольку он думал, что там наркотики. Он позвонил им, вышел на Фица — опять-таки в уверенности, будто ему в руки попала часть контрабанды, принадлежащей этим бандитам. Фиц самолично явился в марину, чтобы навести порядок: он-то думал, что наконец поймал за руку тех, кто крадет часть импортируемых им наркотиков, и найти их он рассчитывал на барже Малькольма и Джози. Но когда они вскрыли упаковку на глазах у Малькольма — бедняга Малькольм, и преступник-то из него никакой, он даже не догадался заглянуть внутрь, — вместо кокаина там обнаружилось шесть пакетов муки. С разрыхлителем.