Аврелий с присущим ему чувством юмора нашел такое приглашение по меньшей мере смешным и продолжал:

— А ты хорошо его знаешь? Наверное, нелегко будет расправиться с таким преступником…

— По правде говоря, до сегодняшнего вечера я даже имени его не слышал, — признался великан. — Мне рассказали о нем те, что нашли труп Ниссы в его паланкине.

Сергий велел своим людям натравить на него чернь, понял наконец Аврелий. Люди — сенатор знал это, — даже самые честные и осторожные, собравшись вместе, превращаются в стадо баранов — готовы верить любой выдумке, если ее долго повторяют, тем более хором, и принимают за чистую монету любые, даже самые нелепые доводы, лишь бы только не испытывать неловкости от сознания того, что плывут против течения. Так отправляли на войну, на верную смерть, юных воинов, и те чувствовали себя счастливыми, так одерживали победу на выборах…

Кастор между тем тоскливо смотрел на Аврелия, нервно теребя тунику в ожидании, когда же наконец его легкомысленный хозяин, этот совершенно безрассудный человек, поймет, что пора уносить ноги.

Но тут Аврелий взорвался.

— А зачем же искать его дома! — с негодованием воскликнул он. — Разве вы не знаете, что он скрылся у Маврика? Преторианцы конечно же и не подозревают, что он там. Скорее пойдемте к дому Сергия и выкурим оттуда эту свинью! — призвал он, и воинственная толпа, развернувшись, бросилась к Авентинскому холму.

— Да поразят тебя боги, хозяин! Думаешь, мы долго сможем обманывать Рим такими шуточками? Уже дважды сошло, — сказал Кастор, и они свернули в переулок.

— Согласен, хватит. Только мне тоже захотелось поиграть в эту игру, которая так легко удалась тебе возле паланкина, — усмехнулся Аврелий.

— Но теперь тебе опасно возвращаться домой, — заметил секретарь. — Сергий не терял времени; спорю, что по всей дороге отсюда до Патрициевой улицы сидят в засаде наемные убийцы. Если тебя не убьют они, то это определенно сделает какой-нибудь одержимый поклонник несчастной актрисы!

— Ты прав, — согласился Аврелий, — надо переждать ночь. А завтра утром, еще до восхода солнца, приходи с тележкой сена в конец Общественного спуска. Буду ждать тебя там, прикроешь меня соломой и отвезешь домой…

— А где же ты будешь прятаться до утра? Тебя могут узнать! — забеспокоился Кастор.

— Не волнуйся, у меня есть друзья в Риме, — заверил его патриций и направился к старому дому Нигро, не сомневаясь, что найдет гостеприимство в одной хорошей семье, что живет на пятом этаже. Уж там-то искать его никому и в голову не придет.

— Кастор! — позвал Аврелий, наскоро приведя себя в порядок, но секретарь, казалось, растворился.

Привезя хозяина в целости и сохранности домой, при этом вручную толкая тележку, в которой тот прятался, александриец счел, очевидно, что имеет право на целый день отдыха.

Вместо него появился Парис — не лицо, а маска скорби.

— Клавдий Цезарь прислал за тобой, хозяин, — доложил он голосом, который, казалось, исходил из глубин Эреба. [63] — Завтра тебе следует явиться на Палатинский холм. Тебе предъявляют обвинения…

— Маврик? — мрачно спросил сенатор.

— Или кто-то за него, — печально ответил благочестивый управляющий, который очень любил своего господина, хотя и не всегда одобрял его поступки.

Парис уже стоял в дверях, опустив голову, с поникшими, как всегда, плечами, собираясь уйти, но Аврелий его задержал.

— Ты защитил мой дом, мое имущество, семью, моих слуг… Я никогда не забуду этого, Парис.

И в самом деле, когда, укрывшись в телеге с сеном, Аврелий смог наконец вернуться домой, то, к своему изумлению, увидел, что дом не разграблен. Более того, подойдя к задней двери, они с Кастором неожиданно оказались перед целым отрядом вооруженных до зубов слуг, готовых сражаться до последнего, защищая хозяйский дом.

Отважный управляющий — дырявый котелок вместо шлема, меч в правой руке и кривой кинжал в левой — героически возглавлял защиту, и совсем не как томный Парис, но как новый Гектор на стенах Трои.

— Твой дом — это мой дом, хозяин, и твои домочадцы — это и моя семья. Я только выполнил свой долг, — скромно ответил управляющий.

— Хочу поблагодарить тебя, и сейчас же. Вдруг завтра будет поздно. Скажи мне, чего бы хотел.

— Только одного — разрешения жениться на Ксении, — ответил Парис, покраснев.

— А она хочет выйти за тебя замуж? — с сомнением спросил Аврелий.

— Не знаю, вообще-то мне еще нужно набраться храбрости и спросить ее об этом… — признался Парис не без смущения.

— Если Ксения согласна, я дам тебе свое хозяйское благословение, — с неохотой пообещал сенатор, с трудом представляя, как переживет такое событие Кастор.

Он жестом отпустил преданного управляющего, притворившись, будто не заметил слез радости, сверкнувших в его глазах, и заперся в библиотеке.