Как оказалось, зря я недооценивала способности наблюдателей. Хотя Геннадий Петрович и соблюдал меры предосторожности, потому что знал о существовании круглосуточного поста в доме напротив, ребятам все же удалось засечь и даже заснять на пленку несколько любопытных моментов. Появление Арсения, к примеру. Вообще-то, как пояснил Зотов, парни фотографировали всех входящих и выходящих из моего подъезда, а заодно и машины, подъезжающие на стоянку неподалеку. Правда, в темноте снимки получались не очень качественными, но все же хоть что-то.

«Лексус» Геннадия Петровича был снят еще и тот момент, когда его хозяин приехал на смену Зотову нести вахту в моей квартире. По номе рам установили владельца, им оказался владелец детективного агентства, и успокоились на некоторое время. Каково же было изумление наблюдателей, когда они увидели, как Геннадий Петрович в сопровождении молодого человека, вошедшего в подъезд некоторое время назад, загружает мое бесчувственное тело на заднее сиденье шикарной иномарки!

— А почему же они не пришли мне на по мощь? — с обидой поинтересовалась я. — Почему позволили меня увезти? Я столько страху натерпелась, лишений всяких, а все почему?

— Потому, что нам нужно было установить кое-что, — буркнул Колька.

— Да ладно врать-то, — махнула я рукой. — Просто без согласования со своим руководством вы и шагу ступить не можете!

Зотов еще немного сердито посопел и про должил рассказ, который уже подошел к концу, то есть к тому моменту, как меня увезли. Оперативники быстро связались с Зотовым, тот выслал ориентировки на «Лексус», а заодно проверил мою пустующую квартиру.

— Следов борьбы я не обнаружил, решил, что ты жива. Связался с Петькой, рассказал ему все, как есть, ну, и отправились мы на поиски.

— Нашли что-нибудь? — не удержалась я от усмешки.

Однако Колька не обиделся на шпильку. Он серьезно кивнул и просто ответил:

— Нашли. Обыск в офисе агентства и в доме Геннадия Петровича кое-что нам дал.

На все мои попытки выяснить, что же такого интересного милиционеры нашли у Геннадия Петровича, Колька упрямо отвечал: это пока закрытая информация и разглашению не подлежит. Как я ни билась, разглашать ее Зотов никак не хотел. Тогда я насупилась и обиженно уставилась в окно. Какое-то время мы ехали молча.

— Вась, а ты не помнишь, где… Ну, где тебе удалось сбежать от них? — первым нарушил молчание любопытный Колька.

— Как я могу помнить, если меня везли с завязанными глазами? — напомнила я следователю немаловажную деталь.

— Это понятно, — не унимался Зотов. — Но ведь ты же потом ехала на машине. Должна была какие-нибудь дорожные указатели видеть.

— Какие указатели, Коль? Я дорогу-то с трудом различала. Даже если указатели и попадались, то прочитать их у меня не было никикой возможности. Не говорю уж про дорожные знаки. Для меня они — что письмена древних инков.

Колька только головой покачал, словно удивляясь моей дремучести, после чего с изрядной долей оптимизма успокоил:

— Ну, ничего, мы этих субчиков быстро найдем. Ты их все-таки здорово приложила!

— А они не могли случайно умереть? — с тайной надеждой поинтересовалась я.

— Это вряд ли. Если сразу не умерли, значит, оклемаются.

У меня такой уверенности не было, в особенности относительно Арсения, но я не стали спорить со следователем: в этом деле опыт у него не в пример богаче моего. Желая меня успокоить, Зотов добавил:

— Они раненые. Далеко не уйдут. Мы на всякий случай сообщили во все больницы го рода, что у них могут появиться пациенты с характерными повреждениями…

Наверное, Колька ожидал, что, услыхав это, я обрадуюсь. Не тут-то было! Я обрадовалась, но по другому поводу.

— Коля! — заорала я радостно. — Не пой дут они ни в какие больницы! У Геннадия Петровича брат — военный врач! И, кажется, даже хирург. Это отец Арсения. То есть это он так думает, на самом деле отец Сени — Геннадий Петрович. Впрочем, может, хирург и догадывается, кто на самом деле его морковке сыночка сотворил. Даже наверняка догадывается — он же врач как-никак… Да вы сами разве не помните? Когда меня ножом пырнули, он же при вас брату своему звонил.

— Было такое, — признался Петька. — Только откуда тебе известно, что его брат — именно военный врач, а не простой хирург в какой-нибудь областной больнице?

— Просто Геннадий Петрович мне потом сказку рассказывал, — смутилась я. — Вроде как про Чиполлино и про другие овощи, но на самом деле, как я потом поняла, он рассказывал о себе. Так вот, в сказке был братец — луковка, который стал военным врачом…

Понятное дело, слова мои прозвучали совершенно безумно, но Колька, как ни странно, поверил, кому-то позвонил и коротко обрисовал ситуацию, после чего замолчал и всю дорогу до дома хмурился и нервно кусал губы. Переживал, должно быть, за свою ментовскую честь, которая понесла серьезные потери.