— Должно быть, Пелле, почтальон, не донес еще письма, — сказал я девушке. — Вы со Стигом подготовьте всё, понятно? Список всех пожитков.

— Скорее бы! — вздохнула Христина. — Стиг сегодня пришел, полез в конторку и взял пять крон из выручки. Так нахально поступает!..

— Боцман Стиг деньги любит. Не терпится ему заполучить наследство.

— Я тоже наследница, — улыбнулась Христина и показала мелкие, ровные, остренькие зубки. И нос у неё острый, и плечики. Вся она остренькая.

— Много ли тебе нужно, пичужка! — засмеялся я. — Пиво у тебя хорошее?

— Солодовое только, — ответила она, посмотрела на Эрика и повторила: — Солодовое. Вам сейчас? Ах, вы друзей ждете? Пожалуйста. Ячменного пива вы теперь и в столице не найдете, — прибавила она тихо, словно доверяла нам тайну, известную ей одной. И опять стрельнула глазами в Эрика.

Ишь, хворостина, еще пялится на моего Эрика. Ладно, что он еще не понимает. Выглядит он заправским женихом, а ведь ему еще восемнадцати нет. Нечего ей глазеть на него. Богатая невеста! Нет, не надо нам добра старухи Энгберг.

Впрочем, Эрик и внимания не обращает на Христину. Он смотрит на дверь, откуда должны появиться мои гости, и ёрзает ногами под столом, — жмут новые башмаки.

Идут, идут наконец! Сапоги начищены, волосы приглажены. Вот какой народ у нас в Сельдяной бухте, молодец к молодцу, не чета городским! Верзила Микель — приемщик рыбы. Брат его Юхан — чуть пониже — вышагивает вслед за Микелем. А вот рыжеватый, плечистый, в сером пиджаке Нильс Эбергард, по прозвищу Летучий шкипер — бывший партизан, ускользавший из-под самого носа у немцев и нападавший на них там, где они меньше всего ждали этого.

Все — мои земляки, кроме одного, — лысого безбородого Эркко, родом с севера, круглого бобыля.

— Остренькая, — кликнул я Христину, завидев их. — Тащи пиво. Убери бумажные цветы. Ему, — я указал на Эрика, — тоже большую кружку.

И покраснел же Эрик! Даже руки у него сделались красные, — так показалось мне, — когда он здоровался с гостями.

— Ну, рассказывай, — молвил Летучий шкипер, садясь. — Тебя Бибер, слыхать, с почетом принимал сегодня. В кабинете? Да? Ты, верно, гостинцами завалил своих.

— Эрик, выставь-ка ноги из-под стола, — велел я. — Похвастай обновкой.

— Только и всего? — спросил Летучий шкипер. — Ловко! Обменял корабль на башмаки.

Все засмеялись. Но я решил доказать им, что и я умею постоять за себя, и сказал:

— Я тоже прижал Бибера!

— Интересно, — молвил Летучий шкипер. — Тише, мальчики, послушаем, как Рагнар прижал Бибера.

Я тут же выложил им, как мне удалось вытрясти три кроны за доставку «Ориноко». Шкипер, вместо того, чтобы оценить мою находчивость, покачал рыжей головой, и лицо его с огненными крапинками на белом лбу стало вдруг очень серьезным:

— Как же ты считаешь, кто кого больше прижал — ты его или он тебя?

Хромой Эркко фыркнул и засмеялся. Но, когда Эркко рассмеется первый, ему редко кто вторит, потому что смех у него невеселый. Эркко обыкновенно сразу же закашляется и начнет тяжело, с присвистом, дышать. И на этот раз смеялся он один. Отдышался и проговорил:

— Кричит заяц: я, мол, лису поймал. Ему зайчиха: тащи ее сюда! А он: нельзя, не пускает!

— Не пускает, — грустно повторили братья Микель и Юхан.

Что это они, никак вздумали жалеть меня? Не люблю я этого.

— Ничего, ребята, мореход Ларсен не пропадет, — сказал я громко, чтобы слышали все в зальце.

Но никто не поддержал меня, а Микель пошевелил губами и произнес:

— Скоро совсем негде будет ловить.

— Что значит негде? — удивился я. — Что ты говоришь, Микель?

Микель опять пошевелил толстыми, потрескавшимися губами, собираясь ответить, но Нильс опередил его: — Генри отдает остров Торн.

— Торн? Да вы шутите, ребята! Не может быть!

По их лицам, однако, видно было, что они не шутят. Остров Торн? Тогда либо я ничего не понимаю в промысле, либо Генри… Много ли у него таких угодий, как остров Торн, изрезанный заливчиками, удобными для нереста, окруженный банками, где рыба кормится водорослями! Нет, Генри плохой хозяин, если хочет расстаться с островом.

— Торн отойдет авиационной компании, — сказал Нильс. — Один представитель от нее приезжал, осмотрел место. Генри ждет другого, поважнее, чтобы ударить по рукам.

— Дурак будет Генри, если продаст, — сказал я. — Затеял тоже! На кой нам черт нужна тут авиация! К нам и так письма дойдут, — было бы кому писать.

— Тут другое, — молвил Нильс.

— Что же другое?

— Войной пахнет, вот что, — вставил Эркко, дернувшись вперед. — Или ты не знаешь, что творится, Рагнар? В газетах давно пишут…