— Это еще что? — Он поднес клинок к глазам и тут же увидел на лезвии две глубокие зазубрины. — Дешевка… Дешевая сталь для дешевого оружия.

Середин бросил саблю, вынул палаш из руки тысяцкого, взвесил в руке:

— Вот это будет получше.

Он перевернул труп, расстегнул широкий кожаный ремень с приклепанными к нему блестящими золотыми монетами, опоясался им вместо кушака и вложил оружие в ножны. Помимо сабли, на поясе висели еще два ножика с отделанными перламутром ножнами и рукоятями и вполне увесистый кошелек. Олег не удержался и заглянул в него:

— Дирхемы. Серебро… Чем еще наградили меня боги?

Перед передней лукой седла оказался туго свернутый войлочный молитвенный коврик, украшенный затейливым орнаментом из красных и зеленых треугольничков. Олег кинул его на землю, опустился на колени и склонил голову:

— Тебе хвалу возношу, великая Мара, красивейшая из богинь, прекраснейшая из всего, созданного под этими небесами. Твой голос ласкает сердце, как теплый летний ветерок, твои глаза завораживают, как магия полнолуния, твои губы порождают желания, от которых закипает кровь, улыбка чарует, словно рассвет над горным озером, волосы волнуют, словно видения темной ночи, дыхание душисто, словно цветение персикового сада…

Опять послышался стук копыт, опять на дороге появились два всадника, только едущие уже с другого конца. Путники остановились рядом с Олегом, не желая прерывать его молитву, и лишь когда ведун поднялся, один из них деликатно указал:

— Мекка находится немного в другой стороне, брат мой.

— Я немного не в себе, уважаемые, — вежливо ответил Середин и начал сворачивать коврик. — Разбойники, знаете ли. Совсем проходу нет честному человеку.

— Да, это печально, — согласились путники. — Может, тебе чем-нибудь помочь, брат?

— Хорошо бы довезти меня до ближайшего города.

— С радостью… — Тут путник запнулся: — А что у тебя с ухом, брат?

— В нем дыра, — свернув коврик, повернулся к путникам Олег. — А у мертвеца ее нет. Странно, правда? — И он вынул из ножен палаш.

Путники проявлять доблести не захотели, а просто дали шпоры коням.

— Вот теперь точно тревогу поднимут, — прикрывая глаза от солнца, проводил их взглядом ведун. — Если слуга тысяцкого еще шум не устроил. Вот ведь загадка. Налево пойдешь — на стражу нарвешься, и на кол посадят. Направо пойдешь — стража догонит и на кол посадит. Остается лезть в скалы. Там еще найдут или нет — это как повезет.

Середин немного подумал, глядя по сторонам, словно оценивал, где удобнее всего зарыться до лучших времен, потом расстегнул подпруги седла, сдернул его с мертвого коня, повесил коврик на одно плечо, седло на другое и принялся карабкаться обратно в скалы.

— Знаю я, знаю, где вы никогда в жизни меня искать не станете. Вот там и посижу.

Назад, к месту побега, он добирался уже не час, а почти полтора: лишняя тяжесть на плече не придавала бодрости. Здесь уже не было ни землекопов, ни тел — осталось только несколько темных пятен, да и те уже заносила серая пыль.

— Не дотерпели, значит, до вечера, — кивнул ведун, укладывая седло и усаживаясь на него сверху, — Побежали каяться. Так, что бы я сделал на месте хозяина? Ну, в первую очередь послал воинов поискать беглеца в округе. Во вторую — сообщил местной страже, дабы следили на дорогах, при входе в селениях, у колодцев. В пустыне можно не рыскать, в пустыне без воды за пару дней копыта откинешь. Стража уже в любом случае на ногах, а вот воины… Коли воины в разъезде, так ведь это и к лучшему.

Он поднялся, взвалил седло на плечо и двинулся вдоль канавы. Дойдя до забора, повернул вправо и зашагал вокруг обширных земель Барсихана. Спустя полчаса ведун оказался перед воротами, постучал в них кулаком, прикрывая добычей лицо от сделанного в воротах окошка:

— От шорника я! Для досточтимого Барсихана седло из ремонта принес!

Хлопнула задвижка. Караульный увидел товар, и Олег услышал, как он начал отпирать засов тяжелый засов.

— Гультихара покличьте! — послышалось со двора. — Посыльный от шорника с товаром!

Створка поползла внутрь, и Олег двинулся в щель седлом вперед. Едва оказавшись внутри, он наклонился, ставя седло на землю, тут же ухватился за рукоять палаша и, распрямляясь, рванул его, нанося стремительный поперечный удар на уровне пояса. Клинок прорубил караульного до самого позвоночника — воин отвалился, подпирая ворота, и сполз по ним вниз.

Середин развернулся во двор, увидел, как округляются глаза у Гультихара, и улыбнулся.

— Не-е-ет!!! — заорал лопоухий, его голова чуть подпрыгнула и покатилась по пыльной земле.

— Тревога-а-а-а! — Это наконец заголосил копейщик у калитки в сад.

Олег кивнул, подобрал щит уже мертвого стражника и запер ворота на засов.

Из дома начали выскакивать мужчины: сам Барсихан, Насош, еще один стражник. Увидев Олега, они обнажили сабли и начали медленно подкрадываться, расходясь полукругом. Копейщик от ворот подошел ближе и включился в общий строй. Итого четверо. Еще кто-то наверняка в саду рабов стережет, а остальные, похоже, в разъезде. Четыре к одному. Вполне терпимое соотношение.