В рамках готицизма конца XV–XVI вв. имя германцев (которое у Тацита было общим названием группы народов, а не именем носителей отдельной семьи языков), с одной стороны, закрепилось за немецкоязычным населением Священной Римской империи и понятие «Germanus» было приравнено к понятию «deutsch», а с другой, — было отождествлено с древним готским именем и, соответственно, распространено на народы скандинавских стран, претендовавших на прародину готов. Со временем к германо-готскому «симбиозу» было добавлено и название «норманнский», а роль пускового механизма в этом процессе сыграл труд шведского историка и религиозного деятеля Олафа Петри и его слова в «Шведской хронике» о том, что нордмен из средневековых источников — скорее всего, выходцы из Швеции, Дании или Норвегии.

Это трансформированное в духе учености XVI в. понятие «готско-германско-норманнского начала», олицетворявшего идею никогда не существовавшего общегерманского «племени», стало использоваться представителями готицизма для реконструкции древнейших периодов европейской истории, в том числе — для воссоздания древнерусской истории. В какой-то момент к норманнам из «общегерманского» племени было присоединено еще одно имя — викинги, обнаруженное в некоторых исландских сагах, а также упомянутое единожды хронистом Адамом Бременским. Так постепенно, из разных кусочков лепилась изложница, которая послужила и для формовки норманнистской концепции о «скандинавстве» летописных варягов.

Чтобы разобраться, что в этой концепции есть наука, а что — наследие исторических утопий и идейно-политической умозрительности западноевропейской мысли XVI–XVIII вв., я подумала, что следует «разобрать» вышеозначенный симбиоз на исходные части и рассмотреть каждую из его составляющих в отдельности.

Это тем более продуктивно, что авторитет готицизма давно померк, в том числе и в самой Швеции. Многое из его постулатов давно сдано в архив. Современная западноевропейская медиевистика, в том числе и шведская, не рассматривает более юг Швеции как прародину древних готов, откуда они якобы переселялись на Европейский континент. Пересмотр готицистских концепций начался, собственно, давно. Итог первого этапа был подведен в конце 1980-х годов известным шведским историком Ларсом Гарном: «Поскольку у нас нет четких данных о существовании готского королевства (g"otarike), то приходилось обращаться к географическим наименованиям и строить выводы на их основе… Поскольку источников мало и они скудны, то и исследовательские работы были невелики числом и скромны по результатам… Общепринятым и распространенным было только предположение о том, что Вэстергетланд была древней областью поселения гетов и что геты издревле проживали и в Вэстрегетланд, и в Эстергетланд. Однако никакого подтверждения в источниках этому не находилось» [148] .

Прошу обратить внимание: здесь речь идет лишь о картине расселения гетов на юге Скандинавии в первом тысячелетии н. э., то есть в исторически обозримое время. И то не удается определить более или менее четко основные характеристики по этой проблеме. Что касается древних времен, то современные шведские и другие западноевропейские ученые пришли постепенно к мысли о том, что не юг Скандинавии являлся той прародиной готов, откуда они расселялись по свету. Шведские историки Томас Линдквист и Мария Шеберг пишут о том, что даже имя шведских гетов сложно анализировать: «Схожесть его с именем готов породила в XV в. убеждение в том, что готы были выходцами из Геталандии. Это представление сыграло важную роль в становлении национального самосознания. Однако сам вопрос о происхождении готов из Скандинавии всегда оставался дискуссионным и вызывал сильные сомнения у ученых» [149] .

Еще более определенно высказывается по этому вопросу шведский медиевист Дик Харрисон: «…Как письменные источники, так и археологический материал дают основание полагать, что древние предки готов — или вернее говоря, те, кто ранее других стал именовать себя готами, — в период до Рождества Христова проживали на территории современной Польши. Разумеется, у них были контакты с другими народами в районе Балтийского моря, но определить, какие этнические группы населяли в это время Скандинавию, решительно невозможно» [150] .

Ведущий австрийский медиевист X. Вольфрам считает, что можно насчитать несколько праГотий: «…Первая Gutthia-Готia античной этнографии, в любом случае, находится на Черном море, будь то в Крыму, на Керченском полуострове или, что наиболее вероятно, в сегодняшней Румынии… и Австрия, как считали в позднем Средневековье, называлась когда-то Готией (Gothia)» [151] .

Как видим, и 500 лет не прошло, а науке уже удалось освободиться от одного из основных заблуждений готицизма. Чтобы несколько ускорить ход развития, я решила, что отказ от первейшей догмы готицизма дает моральное право проверить на прочность сразу две другие догмы, унаследованные наукой от готицизма и пока не покинувшие мир науки. Это, в частности, привычная нам пара «скандинавы — викинги». Результаты подобной проверки пополнят материал, необходимый для критического рассмотрения современной норманнистской концепции.

Согласно ирландскому историку Фрэнсису Бирну, слово «viking» было известено только в Западной Европе и в средневековых хрониках упоминается в связи с описаниями походов northmen или gentiles (т. е. «северян» или «язычников» — определения, над которыми ученым пора начать размышлять заново. — Л.Г.), но само слово старше, чем «эпоха викингов» (начало традиционно считают с 794 г.), поскольку оно встречается уже в староанглийском языке в VIII в., где uuicingsceade было обнаружено в значении пират (uitsing в старофризском), а в староверхненемецком того же периода слово Wiching было найдено как имя личное. И явно от этого личного, а не от нарицательного имени, убежден Бирн, произошло название Wicklow (Vikingal’o, или викингская луговина), так же как и ирландское имя Uiginn.

Бирн напоминает, что все попытки произвести слово викинг из старонорвежского оказались лингвистически невозможными. Толкование vik-king, или король фьорда, по мнению Бирна (как и по мнению многих других ученых), невозможно чисто лингвистически, поскольку в старонорвежском слово «king» существовало в форме konungr, более того, не все викинги были «seakings». Давно отвергнута, напоминает Бирн, как лингвистически невозможная мысль о том, что слово произошло от гидронима Вик (название фьорда Осло на юге Норвегии) как название местных жителей, которые известны в источниках как vikverjar [152] .