— Эй, у тебя есть перевязочный пакет? — дергает его фельдфебель. — Надо перевязать раненого.

— Да пристрелить его, чтоб не мучался, все равно не жилец, — говорит Асланбек, но, натолкнувшись на обжигающий взгляд Гюнтера, машет рукой: — А, делай что хочешь!

Втроем кладем потерявшего сознание немецкого солдата на брезентовую плащ-палатку и несем в грузовик.

— А эти фрицы тоже с вами? — ошалело спрашивает у Петрова Саид.

— Ну, если ты с фашистами, то почему бы им не быть с нами?! — логично отвечает ему майор.

По прибытии в крепость командир отдает приказ хирургу срочно прооперировать раненого немца, но, несмотря на все старания, тот умирает. Хороним его у стен крепости, под ивой; после похорон рыдаю от горечи и опустошения. Господи, оба погибших немца были совсем молодыми парнями, ненамного старше меня. Одного из них я хорошо знал, он недавно женился. Как же так, мы ведь сделали все возможное, чтобы избежать ненужных жертв! Diese verfluchte Granate! (Эта проклятая граната!)

— По-моему, «наши» фрицы переругались с Кетлером. Сначала они относились к нему очень дружелюбно, но после смерти раненого отношения резко ухудшились. Правда, и сам унтер-офицер менялся на глазах. Из тихого, покорного, буквально дрожащего в первые часы плена, он за пару дней превратился в нагловатого и высокомерного нацистского вояку.

Почувствовал, что нужен Лагодинскому, и стал буквально торговаться с ним за каждое слово. А после похорон немецкого диверсанта я стал свидетелем ссоры унтера с Паулем и Гюнтером. Гавкались о чем-то на своем языке, Гюнтер даже замахнулся на нациста, но потом ограничился длинной гневной тирадой. Спрашиваю у Пауля, чем его так задели слова Кетлера, но мой друг молчит.

— Лагодинский был очень недоволен, что майор Петров посылал Пауля на задание. «Неужели вы не понимаете, что нельзя было рисковать жизнью радиста?» Они с майором усиленно допрашивают новых пленников. А в абвер летит шифрограмма: «Разведгруппа была окружена НКВД, героически оборонялась, но была почти полностью ликвидирована. Спастись удалось только командиру Саиду, Кетлеру и двоим кавказцам. Смогли воссоединиться с группой оберштурмфюрера. Первый просит ваших дальнейших указаний».

В душе руководства абвера, видимо, продолжают шевелиться червячки подозрений. Но формально группу лже-Шмеккера обвинить в чем-то сложно — они ведь даже не знали о прилете новой группы. Тем не менее Центр дает группе Шмеккера вопрос на засыпку: «Срочно сообщите свой первый пароль, с которого начали свою работу в Чечне». Пауль его прекрасно помнит и радирует «sagen sie nur die Wahrheit (По иронии судьбы, это фраза «Говорите только правду!»). И еще первые буквы имен всего первого состава группы, по старшинству, начиная с оберштурмфюрера. Последние четыре из них HWCA (Гюнтер, Вольфганг, Крис и Алекс). Такой ответ вполне удовлетворяет абвер, и командование отстукивает приказ: «Людям Саида пока присоединиться к вашей группе, и вы помогаете им выполнять их задание. Но командиром объединенной группы остается Шмеккер».

«Вот это да, — забавляются фрицы. — Неужели полковник вермахта будет подчиняться оберштурмфюреру, чье звание не выше общевойскового капитана?!» Исполнитель роли Шмеккера майор Петров ехидно ухмыляется, а Саид сидит как оплеванный.

— Лагодинский велел мне и моим камерадам ежедневно навещать захваченного летчика. Полковник надеется, что разговоры с нами благотворно повлияют на Курта.

— Guten morgen, Kurt! — я захожу в комнату и сажусь рядом с ним. Летчик еще немного слаб после ранения, но довольно быстро идет на поправку. Молодой здоровый организм девятнадцатилетнего парня берет свое.

Приветствую его дружеским рукопожатием и с каждым днем ощущаю, как наливаются силой его руки.

— Что у нас сегодня на завтрак? Я голоден как волк, — улыбается он, блеснув крупными крепкими зубами. — Готов съесть целого мамонта!

— Мамонта не обещаю, есть хлеб, молоко и пшенная каша.

— Опять пше-енка! — хором, смеясь, тянем мы. Немцы терпеть не могут эту желтую разваристую массу, но русская повариха упорно готовит ее буквально через день. А вот хлеб у них в крепости пекут вкусный и молоко от своей коровы.

Приказ Лагодинского, конечно, закон для нас, но я и сам с удовольствием захожу к новому пленнику. Мы ровесники, с ним очень интересно поговорить на разные темы, и мы с ним как-то сразу подружились. Курт очень любит расспрашивать меня о Кавказе. Сам он из села в Центральной Германии, на Восточном фронте был всего несколько дней, и поэтому представления о России у него самые поверхностные. Мне же очень приятно похвастаться своими знаниями. Неважно, что многое я сам только недавно узнал от Петрова, о терских казаках любил поговорить Ростоцкий, что-то порассказал о колоритных местных обычаях Димпер.