Мне лишь хочется сказать, что я возвращаюсь к своей жизни тем путем, по которому сама хочу следовать. Я не хочу идти по чужой тропе.

Действительно, не нужно следовать по пути других людей! В прошлых жизнях, увиденных Кирсти, содержится очень много информации, страхов, а также мифических — простите, так называемых «вымышленных» — событий, в которых нужно разобраться. Столько всего необходимо усвоить.

Кое о чем Кирсти придется хорошенько поразмыслить: с кем она может обсудить то, что увидела? Следует ли вообще кому-то об этом рассказывать? Кто-то из вас посчитает, что следует, но не забывайте и о силе молчания. Вы когда-нибудь хранили секреты? Было ли у вас что-то такое, о чем остальным вовсе не обязательно было знать? Умалчивая о чем-то, вы избегаете насмешек и нападок окружающих, но, в действительности, молчание необходимо вам для сохранения энергии и понимания того, куда отправиться, чтобы вновь обрести уверенность или силу. Кирсти пишет, что часто обращается к жизни в Атлантиде за спокойствием и безмятежностью, а это разумное использование опыта, полученного в прошлом. Когда бы вы ни ощутили потребность в спокойствии, силе или мужестве, просто обратитесь к тем воспоминаниям.

Боязнь пауков — одна из тех вещей, которые, как решила Кирсти, пришли к ней из прошлой жизни. Некоторые совершают путешествие в свои предыдущие воплощения с вполне определенной целью: больше узнать о своем страхе и, по возможности, избавиться от него. По своему опыту могу сказать, что только лишь возвращения в прошлую жизнь для этого недостаточно. Это непрерывный процесс, в ходе которого вы сначала определяете источник страха, а потом работаете с ним, используя различные техники. В то же время, если вы чувствуете, что страх вмешивается в вашу жизнь, влияет на нее, то лучше всего будет обратиться к терапевту. Возвращение в прошлую жизнь определенно может помочь вам установить причину проблемы.

Вот история, рассказывающая о необычном страхе, который удалось распознать с помощью путешествия в прошлое:

Меня зовут Шерон, я живу в Гейтсхеде. Мне тридцать семь лет, я не замужем. Мой папа из Тайнсайда, а мать родилась в Глазго. Я работаю учителем в психиатрической лечебнице усиленного режима для подростков.

Сколько себя помню, меня всегда пугали монахини и священники. Я в деталях помню, как однажды, когда мне было три года и за мной присматривал отец, в дверь нашего дома кто-то постучал. Дотянувшись до ручки, я открыла дверь, но, увидев стоящих за ней двух монахинь, впала в истерику. До сих пор помню это чувство всепоглощающего страха, которое я тогда испытала.

Папу совершенно сбила с толку моя реакция, но, несмотря на его заверения, будто эти женщины — «добрые люди» и бояться нечего, я была безутешна. Теперь, когда я стала старше, то чувство ужаса утихло, однако каждый раз, когда я вижу эти длинные черные одежды, у меня волосы на голове встают дыбом.

Меня всегда очень интересовал этот безрассудный страх при виде монахинь. Никто из членов моей семьи не мог найти этому объяснения. Однако когда я стала старше, мне в голову стали приходить некие образы, наподобие демонстрации слайдов. Я могла бы описать эти образы только как воспоминания.

Я начала представлять себе деревенское поле с простеньким деревянным забором, окружающим некую деревянную постройку. Дерево, из которого было построено это сооружение, было очень темным. Затем я поняла, что нахожусь внутри этого деревянного здания, в темной башне, и отчаянно пытаюсь выбраться оттуда, но все мои попытки тщетны. Я видела изображение языков пламени и чувствовала, что вокруг полный хаос.

Мне было известно, что никогда раньше я не сталкивалась с пожарами, и к тому же никогда не бывала в том месте. Так что оставалось признать, что все увиденное — просто результат разыгравшегося воображения.

В одиннадцать лет я стала глубоко интересоваться Францией и всем, что с ней связано, хотя сама никогда там не была. Никто из членов моей семьи и круга общения никогда не проявлял интереса ни к самой Франции, ни к французскому языку, поэтому моих родителей порядком озадачило это страстное увлечение. Я тоже не могу объяснить этого, но мне было чрезвычайно необходимо побывать в этой стране.

Когда мне было шестнадцать, я должна была подготовить проект по Даремскому кафедральному собору для экзамена по истории. Помню, как во время школьной экскурсии в собор я прислонилась к одной из колонн внутри здания и в ужасе закричала, когда с другой ее стороны внезапно появился священник. Мне было очень стыдно, что я закатила такую сцену в тихом священном храме, но, тем не менее, я изо всех сил старалась скрыть свое отвращение к священнику, который пытался извиниться передо мной. Разумеется, один из учителей отчитал меня за нарушение тишины.

Мне бы не хотелось показаться хвастливой, но я действительно превзошла всех своих одноклассников в изучении французского и поступила в Ланкастерский университет на соответствующее отделение. В 1991 году в рамках курса на получение степени я отправилась в Шатильон-сюр-Сен близ Дижона, расположенного во французском регионе Бургундия. Помню, как меня переполняло волнение от того, что, наконец, мое желание сбылось — и я живу во Франции. Однако почти сразу ко мне стали приходить воспоминания о людях в черных мантиях, которые стояли в круге и что-то распевали в темноте. И, даже несмотря на то, что себя я видеть не могла, я осознавала свое присутствие там, хотя мне это не нравилось. Я ощущала, что эти песнопения зловещи, и понимала, что нахожусь там против своей воли.

Почти сразу по прибытии во Францию я без видимой на то причины стала очень унылой. Постоянно нервничала и задыхалась. Можно было допустить, что это происходит из-за депрессии, вызванной бесчисленным количеством факторов, но в то же время я понимала, что, если останусь здесь, со мной случится что-то ужасное. Меня словно лишили свободы.

Как-то на выходных я ехала по Шампани и вдруг увидела указатель на «Шампиньон». И хотя я там никогда не бывала, все же была совершенно убеждена, что уже посещала это место. До сих пор не знаю, поверила ли мне моя подруга и спутница. Наверное, она все еще считает меня сумасшедшей!