Шрифт:
Никого не было рядом со мной, кто следил бы за моей работой, руководил бы моим чтением и указал бы мне, что надо делать и читать, кто мог бы разобраться в моих юношеских чувствах, отбросить нездоровое, наносное, помочь выпестовать здоровое и органическое. Кое-как я закончил четвертый класс. Все летние каникулы я провел в своей тесной и сырой комнате или в крохотном парке на берегу Миляцки, размышляя о своем рассказе. Я купил специальный блокнот и тайком от окружающих начал писать.
Трудно сейчас восстановить, что прошло через голову одинокого мальчика в те летние дни. Знаю лишь, что никаких благ прекрасного мира — летних купаний, прогулок и развлечений — я тем летом не видел. Все заслонили гигантские образы из прочитанных рассказов М. Горького.
Лето дозревало, и мой рассказ рос. Когда я его окончил, мне показалось, будто у меня выросли крылья и я вот-вот воспарю над землей.
Пожалуй, лучше пощадить вас и не рассказывать о содержании рассказа, который я и сам успел позабыть. Главным его героем был македонец, который после трудной и бурной жизни в Стамбуле, Салониках и Скопле каким-то образом оказывается в Сараеве, где за чашей вина под звуки цыганской музыки рассказывает незнакомой компании о своих скитаниях, а на другое утро продолжает свой путь подвигов и бродяжничества. Короче говоря, рассказ был составлен таким образом: Челкаш плюс Макар Чудра плюс старуха Изергиль плюс все то мутное и незрелое, что бурлило во мне без всякого порядка и меры.
Едва рассказ был окончен, меня укололо жало тщеславия, которое мучит художников тем сильнее, чем менее они известны и значительны. Меня стало преследовать желание показать кому-нибудь мой рассказ, раз я не могу его напечатать и выпустить в свет, как это делает великий русский, носящий странное имя Максим Горький. Дьявол не давал мне покоя до тех пор, пока однажды я не выбрал двоих друзей, глотавших книги так же, как и я, и не прочитал им свое сочинение, сперва одному, потом другому.
Результат был обескураживающий. Конечно, оба моих критика нашли, что рассказ никуда не годится, что в нем нет жизненной основы и какого-либо смысла и что, самое главное, это всего лишь скверное подражание рассказам М. Горького, с которыми они, разумеется, познакомились по той же книге, что и я.
В справедливости их приговора я не сомневался. Это были умные и хорошие ребята, чье мнение я уважал, и мне представлялось невозможным, чтоб оба они ошибались. Однако удар был страшный. Я чувствовал себя так, словно вдруг упал с огромной высоты. Исчез мой трехмесячный экстаз, я потерял крылья и извивался, мелкий и ничтожный, на твердой и жесткой земле. Жизнь стала унылой, серой и печальной. Мне казалось, что жить не стоит.
Тогда я еще не знал, не мог знать, что мой великий и недостижимый образец, знаменитый М. Горький, в ранней молодости не раз давал себе клятву: «Никогда больше! Никогда ничего больше, ни в стихах, ни в прозе!» Еще меньше я мог знать, что рассказы рождаются не на основе впечатлений от чужих рассказов и не из тщеславной юношеской потребности подражать великим писателям. Мне некому было открыться, никто не мог дать мне совет и помочь в моем наивном, но неподдельном страдании. Самая большая беда нашей ранней молодости в том и заключалась, что и в своих радостях, и в своих муках мы чувствовали себя одинокими и оторванными от прочих людей, которые переживают или переживали те же радости и муки. Это лишало нашу радость самого в ней прекрасного, а нашей юношеской скорби придавало сверхъестественные размеры и неоправданную остроту.
В тот жаркий сентябрьский день, выслушав окончательный приговор своему рассказу, я шел по Бистрику [38] разочарованный и глубоко несчастный. В голове — хаос, в душе — пустота, в пересохшем горле — с трудом сдерживаемое рыдание, и впереди — жизнь без красоты и света, который было меня ненадолго озарил. Я поторопился сжечь зеленую тетрадку с рассказом как свой позор.
Но прошло и это. Раны, которые жизнь наносит нам в юности, сильно болят, но и быстро заживают. Я тоже позабыл свое первое, вероятно, самое большое литературное разочарование. Уже следующей осенью мне попались новые книги и другие сочинения М. Горького. Я навсегда излечился от безумной мысли писать точно такие же рассказы, какие пишет Горький. А в море иного, тяжелого, внешнего и внутреннего опыта потонула и самая память о моем юношеском рассказе, который так жестоко провалился на первом же экзамене.
38
Бистрик — улица и квартал в Сараеве, где селилась беднота.
Впечатления о Сталинграде{12}
Наша делегация деятелей культуры, в которую входили представители всех югославских народов, провела пять недель в Советском Союзе, знакомясь с культурной жизнью этой братской страны, укрепляя и углубляя уже существующее сотрудничество между нашими обществами дружбы и ВОКСом. Я надеюсь и верю, что нам удалось достигнуть цели и что это скажется и в работе нашего общества. Во всяком случае, эта поездка обогатила нас во всех отношениях и стала для нас подлинным событием.
Отправляясь в путь, мы следовали нашим давним добрым традициям. Вот так же протоиерей Матия Ненадович сто сорок лет назад выехал в Россию из Сербии с целью «Сербию с Россией познакомить», так и Негош ехал по этой дороге из Черногории, так же двигались деятели культуры из Хорватии от Рачкого и Ягича до Цесарца и Крлежи [39] . Однако, следуя давним добрым традициям, мы ехали по новым дорогам, которые показывает человечеству современная Советская Россия в своем стремительном победоносном развитии за последние три десятилетия.
39
Ненадович Матия (1777–1854) — протоиерей, один из организаторов и руководителей сербских восстаний против османской власти 1804–1815 гг., автор «Мемуаров» и «Дневника» о событиях, свидетелем и участником которых он был. Приезжал в Россию в 1804, 1806 и 1840 гг. Негош-Петрович Петр II (1813–1851) — великий черногорский поэт, правитель (с 1830 г.) независимой Черногории. Сторонник идей просвещения и прогресса, в своей внешней политике опирался на помощь и поддержку России, где побывал дважды — в 1833 г., когда был рукоположен в митрополиты, и в 1837 г. Вершина творчества Негоша и одно из величайших произведений литературы югославских народов — драматическая поэма «Горный венец» (1846), переведенная на русский язык (Гослитиздат. 1948, 1955). О творчестве и личности Негоша Андрич написал в течение 1925–1963 гг. девять статей. Рачкий Франьо (1828–1894) — хорватский ученый-историк, первый президент Югославянской академии наук и искусств. Посетил Россию (Одесса, Киев, Москва, Петербург) в 1884 г. и оставил записки о своем путешествии. Ягич Ватрослав (1838–1923) — хорватский ученый-филолог, в течение ряда лет (70-е годы) — профессор Одесского и Петербургского университетов, действительный член Петербургской Академии наук. Оставил «Воспоминания о моей жизни в России». Цесарец Аугуст (1893–1941) — хорватский писатель-коммунист, публицист, расстрелянный фашистами в начале оккупации Югославии. Дважды был в СССР: впервые — в 1922 г. на IV конгрессе Коминтерна, где слышал В. И. Ленина, затем в — 1934–1937 гг. Автор книг «Нынешняя Россия» (1937), «На Урале и на Волге», «На Украине», «У советских малых народов» (1940). Полное издание — «Путешествие по Советскому Союзу», Загреб, 1964. Произведения Цесарца переведены на русский язык («Тонкина любовь», Гослитиздат, М., 1961; «Иностранная литература», М., 1982, № 12). Крлежа Мирослав (1893–1981) — хорватский писатель, публицист, поэт, драматург, произведения его неоднократно издавались в Советском Союзе («Избранное». М., «Художественная литература», 1980 и др. изд.) и ставились на сценах советских театров. Был в СССР в 1925 г. и затем выпустил книгу «Поездка в Россию» (1926) («Я видел будущее», М., «Прогресс», 1977, т. 1–2).
Прежде всего я должен сказать, что представителей нашей культуры в Советском Союзе принимали по-братски искрение и тепло. Повсюду нас встречали, как родные встречают родных. Ни на миг ни кто из нас не чувствовал себя иностранцем. В том большом мире, что называется Советским Союзом, имена Югославии и маршала Тито популярны и известны очень многим и произносятся всегда с глубокой симпатией и сердечностью. Широкие массы людей знают о борьбе наших народов за освобождение, о мужестве югославских партизан, а также о сегодняшних стремлениях и усилиях народного государства ФНРЮ.