– Этакую тяжесть за ради одного выстрела таскать? – Боярин поморщился и отрицательно покачал головой. – Особливо, когда выстрел морокой долгой предваряется? Заряди, снаряди, зажги. Да еще и попасть с нее надобно. Нет, Пахом. Уж лучше лук еще один купить, нежели полста таких безделиц. Больше пользы выйдет. Ни зелья тебе огненного не надобно, ни свинца, ни тяжести лишней в обозе. Пучок стрел на бок, лук в руку. Коли Бог даст, един лучник и полста ворогов отгонит. А с этого… Раз пальнул, тебя и зарубили. Бросай эту глупость, сынок. Не будет с пищалей толку.

Боярин Лисьин, наверняка гордый успешно проведенным уроком, умчался к усадьбе. Пахом, поднатужившись, водрузил наряженный в кирасу чурбак на пень, принялся выдергивать стрелы.

– Да ты не огорчайся, новик, – утешил он Андрея. – Зелье огненное – штука полезная. Но тяжелая больно. Как самострел. От маленьких проку нет, а большие тяжелые. Зато на стенах крепостных они в самый раз будут. Особливо дробом по пешим ворогам при штурме стрелять. Целые просеки прокладывает.

Спроси батюшку, пусть для усадьбы тюфяка купит. И в Луках Великих можно у воеводы для башни несколько штук истребовать. Вот и натешишься. Ты ведь управляться с этим делом сподручен, все видели. Толковых пушкарей не так много ныне. А маленькие пищалки брось. Не будет с них толку.

– Выдел бы ты пулемет, заговорил бы иначе, хмуро ответил Зверев. – Любой «Калашников» десяти тюфяков ваших стоит. А калибром – всего семь миллиметров с хвостиком…

Новик замолчал, обдумывая проскользнувшую мысль, потом ринулся к своим ружьям, заглянул в ствол. Калашниковских калибров в него входило три с небольшим по диаметру. А если по кругу – то и все пять получатся.

– Пахом, со мной пошли. Остальным вели десять чурбаков в ряд в полушаге друг от друга расставить. Догоняй!

В этот раз пули пришлось отливать. Матушка после недолгих уговоров согласилась отдать на растерзание тяжелое свинцовое корыто для замачивания белья. Андрей с Пахомом отнесли его в кузню, отрубили край обычным топором, расплавили на углях в железном ковше. Новик пальцем в земле сделал два десятка выемок – в них и разлили. Подождали, пока остынет, выковыряли. Пахом продолжил литье, а Андрей принялся катать пули кувалдой по наковальне, придавая круглую форму. Час работы – примерно сотня нуль готова. Калибр – около сантиметра.

– Ну, последний шанс, – высыпал пули в поясную сумку новик. – Не получится – брошу эту дурь с прогрессом и технической революцией. Но один раз все же попробуем.

Пока их не было, холопы выстроили дюжину чурбаков в ровную линию, словно ряд атакующей фаланги, и теперь ожидали продолжения зрелища, негромко переговариваясь. В однообразной зимней скукоте развлечение боярского сына давало хоть какое-то веселье.

– Только без аплодисментов, – себе под нос буркнул Зверев, встал возле сошки, снова зарядил ружья, на этот раз закатав в каждый из стволов поверх пыжа 1 по восемнадцать пуль – по калибру они ложились аккурат три штуки в ряд. Сверху тоже поджал пыжом. – Белый, фитиль зажигай. Ну, Господи, сделай милость – каждое утро «Отче наш» читать буду.

Он направил ствол в сторону горушки и нажал курок.

Д-дада-х!!! – приклад двинул в плечо с такой силой, что Андрея развернуло боком. Впереди все густо заволокло дымом, не разглядеть. Но, судя по выкрикам болельщиков, куда-то он все-таки попал. В нетерпении Зверев сделал несколько шагов вперед, за белую пелену… Из двенадцати чурбаков четыре, по правую сторону, валялись на земле.

– Ага! – Настроение мгновенно улучшилось. – Знай наших!

Он вернулся, подхватил второй ствол, кинул на рогатку, повел в левую сторону.

Д-дада-х!!! – на этот раз тяжелая картечь снесла сразу шесть чурбаков.

– Другое дело, – засмеялся Андрей. – Два выстрела, как полный магазин от «Калашникова». Мужики, поставьте деревяшки, я еще раз попробую!

– Ты пока заряжай, новик, – вскинул руки Пахом. – А я сей миг…

Он побежал к усадьбе.

Зверев пошуровал в стволе шомполом – вдруг там остались тлеющие кусочки, – сделал себе мысленную пометку, что нужно изготовить еще и банник для прочистки, отмерил пороху, прибил его пыжом, отсчитал восемнадцать пуль, опять прихлопнул пыжом. Взялся за второе ружье. Пока возился, из усадьбы показались дядька и идущий следом боярин.

– Ну, показывай, Андрейка, чего ты тут исхитрился придумать?

Новик, небрежно пожав плечами, вскинул па рогатку один ствол, пальнул. Тут же поднял другой, выстрелил снова. Когда дым рассеялся, стало видно, что в ста метрах от него из двенадцати чурбаков на месте остались только два.

– А помысли, батюшка, коли не он один, а все твои холопы перед сечей в ворога так пальнут? – вкрадчиво произнес Белый.

– Ну, сын мой – ладно, он наукам всяким обучен, – покачал головой Лисьин. – А холопы так смогут ли?

– Дозволь я попробую?! – вызвался Никита, молодой еще парень, у которого только начинали темнеть усы и прорисовываться борода.

– Давай, – махнул рукой Василий Ярославович.

Андрей зарядил ружья, холопы расставили по местам мишени.

– Наводишь ствол на чурбаки, – пояснил новик, – задерживаешь дыхание и нажимаешь этот крючок, чтобы фитиль на полку с порохом опустился. Понял? Ну, давай…

Зверев отбежал. Никита, как и он в прошлый раз, прижался щекой к ложу, метясь стволом в правый край ровного ряда целей, нажал спуск…