— А коли так, что же прете? — тут же парировал Выродков. — Выходит, плохой ты воевода, Андрей Васильевич?

— Иван Григорьевич! — опасаясь ссоры, вскинул руку Воротынский.

Но Зверев в ответ согласно кивнул:

— Видать, плохой. Стреляю много, думаю мало. Пари, боярин. Спорим на пять гривен, что завтра рогатинами повоевать получится?

— А спорим!

— По рукам?

— По рукам!

Уговор спрыснули кружкой доброго испанского вина, после чего гость наконец-то перестал к месту и не очень поминать своих любимых арабов, и бояре заговорили о более близкой всем теме: о погоде и видах на урожай.

Поутру с тремя сотнями ополченцев в стремительную атаку умчался Федор Друцкий. Его отряд, вяло постреливающий в гарцующих перед излучиной татар, голова обоза нагнала через час. С пустыми колчанами сотни вернулись в ряды Передового полка. Вскоре показались и казанцы, стали выкрикивать издалека какие-то ругательства, подкрепляя их стрелами с широкими калеными наконечниками. Андрей переглянулся с кузеном, перекрестился, проверил, прочно ли застегнут под подбородком шлем, и вскинул руку:

— Первые сотни, за мной! — Он дал шпоры коню, заставляя его перейти в разбег. — За мной, за мной, ур-ра-а-а!

С тяжелым топотом копыт, выбивая подковами ледяную крошку, кованая конница начала разбег. Зверев рогатину даже трогать не стал: татары и так бросились врассыпную, пуская с разворота стрелы со свистульками и уносясь вниз по реке. На рысях идти — за четыре часа до самой столицы их гнатъ можно.

В этот раз ратники преследовали казанцев куда дольше, чем обычно: версты три, и дальше, за излучину. Однако сам воевода Сакульскии за поворот не пошел: вместе с полусотней отцовских холопов и тремя боярскими детьми Друцкого — при десяти воинах каждый, — он свернул с реки в сосновый бор, что возвышался за прибрежным кустарником, пробился под деревья и приказал людям спешиться.

— Смотрите, чтобы тихо было! Заметят раньше времени — плохо будет.

Ратники, начиная понимать, что задумал воевода, молчали и успокаивающе поглаживали по мордам коней. Многие тут же принялись проверять оружие, перекинули щиты с крупов лошадей себе за спину. Андрей тоже пощупал висящий за спиной бердыш, прижался щекой к лошадиной морде:

— Не бойся. Сейчас разомнемся, согреемся.

Вскоре послышался топот копыт: передовая сотня, расстреляв боезапас, не спеша возвращалась к обозу, хорошо видному на длинном, прямом отрезке реки. Настала недолгая тишина — а потом вслед за врагом, весело переговариваясь, проскакали татары. Ушли вверх по Волге почти на версту и, взявшись за луки, стали вновь выматывать русское головное охранение.

— Только без шума! — еще раз предупредил Зверев. — Не спугните раньше времени. По коням!

Почти сотня закованных в железо воинов выбралась из леса на реку и, не произнося ни звука, принялась разгоняться по ледяному простору, растекаясь от берега до берега, не оставляя ни единой щелочки в быстро смыкающейся ловушке. За триста сажен до татар ратники дружно опустили рогатины, пригнулись к шеям коней. На таком расстоянии грохота многих подков было уже не скрыть, татары начали оборачиваться, тревожно заметались, ища выход.

— Ур-р-р-а-а-а! — закричал Андрей, чувствуя знакомый холодок внизу живота, задорный ужас, предшествующий близкой схватке.

Остальные воины тут же подхватили:

— У-р-ра-а-а!!!

Оказавшийся перед ним татарин попытался закрыться от удара рогатины щитом — князь чуть опустил острие, чтобы оно не соскочило, напрягся. Тресь! Дерево брызнуло щепками, копье понеслось дальше, вонзилось в живот врага и прошило его, нанизав почти до самого кулака Андрея. Зверев отпустил бесполезное уже оружие, рванул из-за спины бердыш, отработанным движением снизу вверх подрубая шею скакуна следующего казанца, и помчался дальше, не отвлекаясь — холопы добьют. Третий его противник оказался безусым мальчишкой. Тот еще не успел ни в чем разобраться и просто визжал, закрываясь луком. Бердыш легко разрубил деревяшку вместе с головой, что была за ней, скакун грудью отбил в сторону вражеского мерина.

Встретившись взглядом с морщинистым бородатым татарином, князь повернул к нему, принял саблю на лезвие бердыша, отвел, попытался рубануть обратным движением, но попал по щиту. Увидел, как выскользнуло снизу кривое лезвие, отбил ратовищем, ударил сверху, пытаясь нанести укол за щит — мимо. Однако татарин все равно уже повалился, и впереди открылись сверкающие кольчуги, круглые щиты с крестами и коловратами: свои! Князь Друцкий одновременно с кузеном послал в атаку кованые сотни со своей стороны — и две стальные лавины в считанные минуты раздавили лучников между собой.

— Вот так, знай наших! — Андрей подъехал к Федору, друзья обнялись. — Ну где там этот путешественник? Пусть полюбуется.

Холопы, спешившись, торопливо обыскивали убитых, снимали оружие, ловили лошадей. От недалекого обоза доносились приветственные выкрики. Когда же телеги и сани докатились до места схватки, ратники увидели только мертвые тела: туши коней, неподвижных полураздетых людей. Таков закон: кто сражался, тому и добыча.

— Ловко мы их, — подвел итог княжич. — Теперь до самой Казани спокойно пойдем.