Бателли вскинул пистолет и, почти не целясь, выстрелил сквозь «лобовик» в приближающийся, размытый трещинами силуэт. Тот исчез. То ли упал, то ли залег. Подбежавший от такси оперативник ухватился за ручку дверцы, рванул, намереваясь ввалиться в салон нахрапистой кавалерийской атакой, да так и застыл растерянно. Дверца была предусмотрительно заперта на замок.

— Закрыто, сука! — рявкнул Улет, поворачиваясь и выпуская очередь через стекло.

Оперативника швырнуло на стоящий рядом «жигуль». Кинетическая энергия удара бросила человека через багажник, на землю. Бателли рывком распахнул переднюю дверцу и выскочил на улицу. Он отлично стрелял с двух рук. Сейчас это умение пришлось как нельзя кстати. Оперов оказалось много, шестеро. Еще двое лежали у оградки сквера, третий — почти под ногами, рядом с «жигулем». У него, видимо, были сломаны ребра. Хороший «броник» способен «держать» автоматную очередь, выпущенную в упор. Человек остается жив. А вот о том, во что превращаются его внутренности, лучше не говорить.

Бателли оценил ситуацию. Двое — справа, двое — слева спереди и двое — слева-сзади. Расклад неплохой. Он вскинул оружие. Улет тоже выбрался из машины. Теперь, когда было выбито четыре из шести стекол, «Москвич» мог превратиться в ловушку. Боевики развернулись на две стороны. Улет вскинул винтовку к плечу, выцеливая бегущих через сквер. Бателли разбросал руки крестом, ловя на мушку сразу двоих.

Сергей бежал, пригибаясь, сжимая в разом вспотевших пальцах пистолет и пытаясь оценить ситуацию. Ничего не получалось. Ощущение было такое, словно палили одновременно со всех сторон. Над головой комаринотонко ныли пули. Звонкие хлопки «Макаровых» смешивались с густым, басовитым рявканьем «глоков» и жарким кашлем автоматического «Stayer». На Тверской визжали тормоза. Кто-то испуганно кричал, но не близко, а где-то на той стороне улицы, у «Макдональдса». Томно взвыли сирены. «Тоже далеко, — оценил, оглядываясь, Сергей. — У Моссовета, а то и дальше». Начиналась настоящая паника. Вскипала, как «ярость благородная». От памятника бежали двое патрульных, оба в черной униформе, с громадной овчаркой на поводке. За ними, придерживая фуражку, поспешал еще один, в привычной синей форме, лихорадочно нащупывающий непослушными пальцами кобуру на боку.

Объект сидел на корточках у фонтана, озираясь затравленно. На лице мужчины не было испуга, только растерянность. Парень в толстовке бежал вниз по пологой «российской» лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. В руке он сжимал пистолет. Все это запечатлелось в сознании Сергея одним статичным кадром. Словно щелкнул невидимый фотоаппарат где-то в мозгу. Со стороны стоянки доносился злой мат. Кричали громко и отчаянно. Взгляд влево: кто-то ранен. Катается по грязным, уже потерявшим первоначальный золотой цвет листьям, зажимая простреленное плечо. Юра? Женя? А может быть, кто-то другой? Лица не разобрать. Время двигалось рывками. Частая трескотня выстрелов. Звонко лопнула фотовитрина «Известий». Взревел мотор и тут же опять смолк. Какофония московской микровойны образца конца девяностых. Далее в сознании Сергея зиял странный, совершенно необъяснимый провал, длившийся, должно быть, не меньше секунды. Рывок — и вот он уже стоит, прижимая левой рукой к асфальту распластанную жертву, одновременно выцеливая охранника-убийцу в толстовке. Тот бежал к Сергею и тоже целился. Только пистолет у него был мощнее и точнее. «Макарка» против «глока» — не оружие. Выстрел прозвучал невероятно громко, словно над самой головой Сергея кто-то грохнул в литавры. Пуля оцарапала ему щеку, оставив на коже ярко-красную кровоточащую полосу. Сергей дважды нажал на курок. Оба выстрела «в молоко». Расстояние было слишком большим. Да и не хотел Сергей убивать противника. Этот парень был им нужен как источник информации. Он мог поведать о намерениях Жнеца. Не все, конечно, но лучше, чем ничего.

Скорпион остановился. Он понимал, что в подобном поступке присутствует определенный элемент безумия, но знал также, что в стрессовой ситуации палить из «Макарова» с расстояния в сорок метров — все равно что забивать гвоздь наугад в абсолютной темноте. Теоретически шанс, конечно, у «волка» есть, но практически он равен нулю. Скорпион повернулся полубоком, медленно, как в тире, поднял руку, совместил мушку с целиком на переносице оперативника и плавно потянул спусковой крючок. В следующее мгновение пуля, выпущенная из хиленького штатного «Макарова», снесла ему половину головы. «Глок» выпал из разом обмякших пальцев. Убийца ничком повалился в лужу, забрызгав фонтанный мрамор грязной дождевой водой и своей кровью.

Сергей изумленно обернулся. В паре метров за его спиной стоял стажер Леня, держа в вытянутой руке «ПМ». Из ствола пистолета ленивой змейкой выползал голубоватый пороховой дымок. Тусклая гильза все еще катилась по асфальту забытым игрушечным барабанчиком. Леня удивленно посмотрел на пистолет, на валяющийся у фонтана труп, на бледного от пережитого волнения Сергея и растерянно сказал:

— Я целился в ногу. Честное слово. Я не хотел… того-этого…

Он еще раз посмотрел на труп и вдруг, согнувшись, ринулся к фонтану. Его вывернуло. Зачерпнув пахнущую сырой осенью холодную воду, Леня протер лицо, снова покосился на труп, и его опять стошнило. Сергей отвернулся, тронул жертву за плечо:

— Вы целы?

— Я? — Тот поднял голову, огляделся. — Не знаю. Похоже, что цел.

— Не ранены?

— Да вроде бы нет.

— Идти сами сможете?

Арбалетчик, кряхтя, перевернулся, сел, помассировал шею, потянул спину.

— Я спрашиваю: идти сами сможете? — настойчиво повторил Сергей.

— Смогу, — подтвердил тот.

— Леня, отведи задержанного в машину и присмотри за ним. Мало ли что.

Стажер, все еще пребывавший в состоянии грогги, кивнул, вяло сглатывая:

— Хорошо.

— Не тушуйся, парень, — улыбнулся тускло Сергей. — Ты все сделал правильно. Если бы не твой выстрел, мы бы сейчас оба были на том свете. Оклемался?

— Да. Маленько. — Леня сглотнул и тоже улыбнулся вымученно и жалко. — Все в порядке. Нормально.

— Тогда действуй, орел.

Сергей поднялся с колена, посмотрел в сторону стоянки. Стрельба переместилась к перекрестку. От «Чеховской», от «Армении», от площади Маяковского подтягивалось подкрепление. Завывая сиренами, подъезжали патрульные «уазики», «жигулята» и «Форды». Насчет того, чтобы взять двоих оставшихся убийц живыми, не могло быть и речи. Стрельба становилась все яростней. Она напоминала стальную пружину, сжимаемую невидимой рукой. И вдруг все стихло.

Первая атака захлебнулась, и боевики получили небольшую передышку. Как ни странно, пока обошлось не только без серьезных ранений, но даже без мало-мальски стоящих царапин. Пользуясь затишьем, оба стрелка перезаряжали оружие. Бателли знал, что шансов уйти у них практически нет, однако и сдаваться не собирался. Улет, похоже, придерживался того же мнения. Среди машин то тут, то там мелькали фуражки, береты, вспыхивали и гасли блики маячков. В окнах ближайших домов виднелись любопытствующие. Кто-то снимал на видеокамеру. Кто-то торопливо щелкал затвором фотоаппарата, желая запечатлеть «горяченькое». Они, отгороженные от реальности тонкими оконными стеклами, не боялись за себя. Им было интересно. Улет, укрывшийся за широким темно-синим крылом «БМВ» и невозмутимо меняющий обойму, поинтересовался: