Утро выдалось на славу: спокойное, без суеты, надоевшей за сотни лет жизни, и без ворчливых криков вечно недовольной чем-нибудь толстухи-жены, сидящей у Анкла уже в печенках из-за склочного характера супружницы. Погодка тоже пока не подкачала. Короткие каштановые волосы волшебника ласкал теплый летний ветерок, словно в задумчивости теребящий их своими пальцами. Деревья в отдалении перешептывались мягко шуршащей листвой. Трава, на которой чародей изволил прикорнуть, была свеже-зеленой, густой и шелковистой. Пастораль. Идиллия. Почти ничем не нарушаемая.

Вот только навязчивый комар противно жужжал около самого уха, а набравшийся наглости заяц уселся в изножии и рассматривал путника поблескивающими бусинками глаз, чутко прядая ушами. Да еще вдалеке собирались хмурые гроздья туч, сверкая остро заточенными клинками молний, и слышались приглушенные раскаты грома. Но пока ничто не могло нарушить крепкого, можно даже сказать, беспробудного сна мага.

Слишком уж сильно он напился к тому моменту, когда по кой-то ляд очутился здесь поздней ночью. А затем Анкл, тупо обозрев хмурым взором расплывающиеся и троящиеся окрестности, отрывисто рыгнул, сплюнул тягучую слюну себе же на подбородок и отключился на лоне природы мгновенно, едва коснувшись головой мягкой травы. Попросту говоря, волшебник попытался сделать шаг вперед, но со стороны его действия в темноте можно было смело принять за падение срубленного дерева. В крайнем случае, шума чародей произвел столько же.

Удобно распластавшись по матушке-земле (только ушибленная щека огнем горела), дэр все же успел попросить заплетающимся языком ближайшую сороку, трещавшую безумолку, помолчать чуток, да разбудить его на утренней зорьке. Раньше не стоит, а и медлить нельзя. Над всем их Лоскутным миром с этого самого момента нависла страшная опасность, о которой пока никто еще не подозревал. Зато Анкл явственно ощущал ее неуклонно нарастающее присутствие вокруг, и особенно внутри себя. Волшебник мог попытаться предотвратить нежелательное развитие событий, направив их в нужное русло. А для этого ему обязательно нужно успеть вовремя возвратиться в город магов Метаф, к самому пику… Короче, завтра ему стопудово потребуется похмелиться, иначе он с больной головой, злой аки Пёс Господний, такого натворит всем в отместку, что мало им не покажется! Устроит Лоскутному миру Вторую Мегабитву Магов. И это — программа минимум, на что волшебник способен с бодуна. С такой радостной, успокаивающей мыслью, он и почил.

Снилось Анклу, что он опять стал молодым и беззаботным юнцом, как и семьсот лет назад. И, казалось, ничто не могло нарушить всеобъемлющий восторг от первого полета. После многолетней подготовки, ему наконец-то позволили сделать шаг с крутого горного обрыва в пустоту пропасти. Упругие воздушные потоки поначалу больно хлестнули молодого мага по лицу, потом податливо прогнулись под его давящим натиском и, покорившись заранее сплетенному заклинанию, надежно упакованному в амулеты на запястьях, понесли волшебника вдаль. Туда, куда он сам хотел. Достаточно было лишь легких взмахов рук, да перемещать центр тяжести тела в нужную точку. Человек-птица. С непривычки дух захватывало от осознания широты своих чародейских возможностей, и разум малость мутился, подсовывая одну идею бредовее другой, каким образом можно использовать магическую силу.

Но внезапно одновременно со всех сторон на Анкла обрушился шквальный ураган, закрутил его волчком, всосав в себя безвозвратно. И лишь вдоволь наигравшись беспомощностью парня, смерч выплюнул его с невероятной скоростью вниз, прямо в зловонное болото. Еще один краткий миг, и чародей уже по локоть увяз в противной липкой жиже, нестерпимо воняющей застарелой затхлостью вперемешку с сероводородом. А трясина, обрадовавшись неожиданному десерту, упавшему с небес, ликующе, с обжористым причмокиванием расхлебянила свою пасть. И юному магу другого не оставалось, как медленно погружаться в ее ненасытное чрево, продолжая всё-таки беспомощно барахтаться, надеясь чудом вырваться. Только он прекрасно понимал, что помощи ждать неоткуда. А его борьба с темными силами природы заранее обречена на провал, так как Анкл не мог вспомнить ни одного подходящего случаю заклинания. Да и слишком молод он был, чтобы успеть его сплести за считанные минуты. Но в самый последний момент, когда Анкл готовился попробовать на вкус болотную ряску, кто-то невидимый больно ухватил мага за правое ухо и с силой потянул…

Пожилой, но моложаво выглядевший волшебник, превозмогая сонную одурь, с трудом выбрался из похмельного кошмара и уставился непонимающим взглядом в близко нависшие бусинки глаз сороки, расположившейся у него на груди. Птица, не поверив, что Анкл на самом деле проснулся, смешно спрыгнула на землю, вновь ухватила жестким клювом мочку его уха и опять с силой потянула. А затем тотчас торопливо взмахнула крыльями и поспешила убраться прочь от греха подальше. С чародеями лучше не связываться, себе дороже выйдет! Попросит разбудить, а потом возьмет, да и перья повыщипывает, спросонок не разобравшись, что к чему. А у нее семья, птенчики еще совсем маленькие, не оперившиеся. Кто тогда о них позаботится?

Дэр Анкл в ответ лишь криво усмехнулся, словно прочитал незатейливые мысли сороки, и его веки опять сомкнулись. Просыпаться с похмелья — задачка не из легких, а уж приятной ее и вовсе не назовешь. Иногда получается очнуться только с …надцатой попытки, возвращаясь в неприветливый мир головной боли из туманного полубреда-полусна. И радостных чувств от пробуждения почему-то не возникает, как ни странно.

Маг вновь коротко всхрапнул, но невдалеке трудяга-дятел принялся увлеченно долбить клювом по сухостою, озабоченный поисками пропитания. Его ритмичное «стук-постук» протяжным гудением отозвалось в голове чародея, усугубив и так уже незавидное состояние Анкла, к горлу которого тихой сапой подкатила тошнотворная волна. Не открывая глаз, волшебник пошарил рукой возле себя. Нащупав что-то плоское и тяжеленькое, маг без долгих раздумий запустил увесистую штуковину в сторону пичуги, ориентируясь на слух. Его чуточку замутненный взор из-под с трудом приоткрывшихся век лениво отследил полет блестящего предмета.

Просвистев бумерангом в воздухе, он врезался в толстый ствол дуба, умершего несколько лет назад и теперь медленно поедаемого древоточцами. Столкновение с деревом оказалось роковым для хрупкой вещицы. Она обиженно хрустнула и разочарованно рассыпалась на кучку мелких деталюшек. Сидевший ниже дятел, по счастью избежавший прямого попадания в него гнева мага, успел благоразумно убраться вглубь чащи, не дожидаясь, когда на него сверху обрушится град обломков. А дэр Анкл резко вскинулся вверх, приведя себя в сидячее положение. Правда, он тут же звонко хлопнул себя ладонью по лбу, вложив в этот удар остатки сил. Центр тяжести в его теле сместился, и волшебник вновь опрокинулся на спину. Над полянкой заколыхался волнами нервнопаралитический смех чародея, по тональности близкий к истерическим всхлипываниям. Но вскоре ему стало тесно на таком маленьком пятачке, и он умчался ввысь, разлетевшись над верхушками деревьев взрывной волной негодующего крика: