А то нет! Конечно обманывала, правда из самых лучших побуждений и для его же пользы. А потому Каджи не воспылал праведным гневом, оставив вопрос без ответа.

Янку его молчаливость удовлетворила, но тут из-за полога шатра донесся какой-то невнятный шум, шорохи усиливающейся возни и приглушенный звук спорящих голосов. Слов не разобрать, но их тональность не порадовала явно присутствовавшей злой раздраженностью в интонациях спорщиков. Хэзл коротко рыкнул и скрябнул лапой по полу, прочертив там острыми когтями глубокие бороздки. Колдунья с удивлением посмотрела на свои маленькие изящные часики, недовольно нахмурив брови. Потом она успокаивающе похлопала цепохвоста по спине.

— Не нервничай, Хэзл. Из обещанных нам двадцати минут одиночества пока только пять прошло, так что свободного времени еще вагон и маленькая тележка. — И прибавив громкости в голос, чтоб и снаружи могли, не напрягаясь, услышать, она задорно добавила: — Ну а если кто-то сюда свой любопытный нос засунет раньше оговоренного срока, то это, наверное, твой завтрак, Хэзл, пожаловал. Заранее желаю тебе приятного аппетита. Только не хрумкай его слишком быстро и со всякой дрянью! Пережевывай тщательно, не спеша, а обувь с одеждой выплевывай. У меня нечем потом твою изжогу лечить.

Возня за пологом немедленно прекратилась, да и голоса стихли.

Каджи ошарашенно таращился на подругу. Судорожно сглотнув, мальчик хрипло поинтересовался:

— Янка, ты хоть понимаешь, что разрешила Хэзлу съесть человека? Ты это серьезно сказала или…

— Да успокойся ты! — вполголоса возмутилась девочка. — Конечно, не серьезно. Но ведь подействовало! И теперь нам точно мешать не будут, даже если мы из шатра и завтра вечером не выйдем.

Гоша только головой покачал осуждающе, упрямо поджав губы, но возражать не стал. А Лекс строго помахала указательным пальцем перед носом у цепохвоста, негромко втолковывая ему:

— Забудь, что я тут только что говорила. Понял?! — монстр кивнул ей в ответ, чем поверг Каджи в шок. — Вот и умничка, Хэзл! А люди… Они, наверняка, не вкусные, горькие. Короче говоря, фу, бяка! Слишком много в них желчи, злости и холестерина. Хотя последний компонент тебе вряд ли вред принесет. Но всё равно, не ешь их, — ухватив цепохвоста за ухо, колдунья заставила его немного склонить голову, приблизившись вплотную к ней, и лишь тогда заговорщически, тихо-тихо, прошептала ему одному, — если только мы с Гошей тебе не разрешим слопать кого-то конкретного.

Хэзл оскалился в хищной ухмылке, показав ряд крепких и острых зубищ. Янка ласково потрепала его по загривку и повернулась к Каджи, чтоб закончить прерванное пояснение о магических посохах.

— Так вот, Гоша, разница между волшебной палочкой и посохом, конечно же, имеется. Палочка — она как бы усилитель нашей магической силы, которая у любого из нас, волшебников, разумеется, есть внутри. Но нужно знать, как ей правильно пользоваться в каждом конкретном случае. Какие слова заклинания произносить, чтобы дать выйти наружу определенной части силы, указав ей точную цель применения. Каким образом нужно взмахнуть, чтобы зацепить требующиеся нити стихий и сплести из них оконечное заклятие. Сделав всё правильно, ты получаешь искомый результат. А вот посох — это несколько иная штуковина. Видишь ли, в нем самом, внутри, уже заложена куча всего: и своя собственная магическая сила, и готовые к применению заклинания, так что тебе не нужно заморачиваться с дословным их произношением и каким-либо размахиванием руками. Требуется всего лишь достаточно твердо знать, что же ты хочешь получить, применив его. Хотя и тут есть ограничения: этот волшебный артефакт зачастую более специализирован на каких-то определенных действиях. И чисто теоретически магический посох мог бы использовать даже любой магл, попади он к нему в руки. Но! У него вряд ли что получится. А знаешь почему? Потому что у каждого посоха, еще в большей мере, чем у волшебных палочек, имеется свой личный характер, и не в любых руках он захочет работать. Это вкратце, а подробнее прочитаешь на досуге в учебнике теории магии для второкурсников. Глава вторая, кажись…

Вот тут-то до Каджи наконец дошла основная мысль, до поры, до времени прятавшаяся в глубине подружкиных пояснений. Странно, как он сам до неё не додумался? Это же так очевидно, так элементарно. Янка, наверное, сейчас далеко не лучшего мнения о его мыслительных способностях, коли Гоша соображает, точно жираф, с двухдневной задержкой. Длинношеий, правда, незаслуженно обвинен в тугодумстве, но присказка прижилась. Но если Каджи и дальше на каждом шагу будет тормозить, то как бы самому не стать субъектом народного фольклорного творчества.

Юноша достал из упаковки с «Улётом-13» посох, благо они с метлой почти одной длины, разместились там вдвоем не толкаясь. Подумав секунду, Гоша запихал коробку в свой безразмерный рюкзачок, чтобы ничего лишнего в руках не мешалось, и гордо выпрямился, крепко сжав ладонью «Звезду странствий». Посох отозвался легкой дрожью, едва заметно завибрировав в руке. Каджи еще крепче стиснул ладонь, так что костяшки пальцев побелели. Магический артефакт моментально успокоился, мимолетно одарив хозяина ощущением несокрушимого могущества. Но оно так же стремительно испарилось из души, оставив на память безмятежное спокойствие и умиротворенность. Зато алмазный набалдашник «Звезды странствий» явственно засветился, засверкал изнутри. Полумрак шатра отступил на несколько шагов от ребят, боязливо прижимаясь к стенам и потолку.

— Круто! — веско высказалась колдунья, глаза которой от радостного возбуждения сверкали похлеще алмазного набалдашника. — Как видишь, Гошка, ничего сложного в управлении посохом нет, если он тебя признаёт своим хозяином. Ты всё это и без меня прекрасно знал, только, видать, лень было вспоминать… Дальше — проще, сам разберешься. Ну, мне пора. Счастливо оставаться, мальчики! И приятного путешествия в иные миры. Да и приключений желаю вам побольше. Пока-пока!

Лекс стремительно развернулась, непринужденно помахала ручкой на прощание и торопливо направилась к выходу, преследуемая двумя ошарашенными взглядами в спину. У цепохвоста даже челюсть немного отвисла. А у Каджи сердце екнуло и сжалось в тугой комок, словно он навсегда лишился чего-то самого дорого на свете. Лишился безвозвратно.