Этот человек был настолько влиятелен, что появились термины «карлизм» (от имени Карлос) и «карлисты», то есть направление в политике, которого придерживаются ACM и его последователи. Антонио Карлос Магальяес в расцвете карьеры был министром коммуникаций Бразилии (телевидение, радио). ACM не был безупречен, но надо отдать ему должное — он любил Баию, при нем она сделала большой шаг вперед в экономике и уровне жизни. Будучи министром, он позаботился о том, чтобы информационным центром северо-востока страны стала Байя, а не соперничающий с ней за влияние в регионе штат Пернамбуко.

В 1994 году ACM был избран сенатором, в 1997-м получил пост президента Сената. В 2000-е ожидали, что он будет баллотироваться в президенты страны, но уставший от политических бурь сеньор Магальяес предпочел закончить карьеру. Антонио Карлос написал книгу «Политика — это страсть» (Pol'itica 'e paix~ao). Политиком он был действительно страстным. Говорят, что в разгар дебатов, когда представитель Пернамбуко нелестно отозвался о штате Байя, ACM разбил ему очки и порвал пиджак.

Власть сеньора Магальяеса в Баие была так велика, что он назвал международный аэропорт Салвадора в честь своего сына — аэропорт Луис Эдуардо Магальяес. В период правления ACM были «закручены гайки». В какой-то степени это оправдывалось тем, что время в стране было гораздо более суровое. Рассказывают, что губернатор Магальяес жестко расправлялся с молодежными и профсоюзными манифестациями, «позабыв» о том, что сам в юности был студенческим активистом. Только посмейте провести какую-нибудь уличную акцию — окажутся в полиции и правые, и виноватые. Невозможно было устраивать забастовки (сейчас они — обычное дело, например, во время забастовки работников Центрального государственного банка больше месяца городские банки были закрыты).

Меньше было уличной преступности, в большем порядке содержались старинные здания Пелоуриньо, меньше самоуправства больших и малых начальников и чиновников. Говоря о правлении ACM, кто-то вспоминает «кнут», а кто-то «пряник». Однако все согласны, что этот период стал важным этапом в развитии Баии.

Сейчас «наследный принц» Антонио Карлос Магальяес Нето («него» по-португальски «внук») избран в Федеральное собрание. Он баллотировался от Демократической партии. В отличие от деда, молодой ACM стремится быть ближе к народу. Да и дедовскими методами в современной Бразилии пользоваться невозможно. ACM Нето привлекает самых разнообразных союзников. Об одном из них стоит рассказать подробнее.

Это самая невероятная история, которая случилась в Бразилии. Когда я услышала ее — не поверила и стала искать в Интернете документы, подтверждающие подлинность того, что мне сказали. Я нашла их на официальном сайте Городского законодательного собрания Салвадора. Все — чистая правда, хотя она такова, что оставит далеко позади фантазию самого безумного режиссера.

Начнем по порядку. Холм Алто ду Крузейро (Alto do Cruzeiro) в районе Пернамбуес находится в 30 минутах ходьбы от конечной остановки автобуса. Там есть бар старого Франсиско. Точнее будет сказать: бар Шико (ударение на «и»), ведь никто и никогда не величает хозяина полным именем (Шико — сокращение от Франсиско). В баре продают только пиво, кашасу и недорогой коньяк, даже закусок не предлагают — невыгодно. Разнокалиберные столики, разноцветные зонтики от солнца, которые когда-то купили у других хозяев. Завсегдатаи бара — окрестные бедняки. Таких уголков в Салвадорс больше тысячи.

Десять лет назад на втором этаже дома, в квартирке над баром, ютилась вся семья Шико — жена и пятеро детей. Жили более чем скромно: питейное заведение большого дохода не приносило, отец прикладывался к тому, что продавал, мать выбивалась из сил, чтобы накормить и обстирать вручную многочисленное семейство. Вопреки всему, младший сын в семье — Александре, дома его называли Лео, рос веселым и общительным ребенком. Мальчик отличался редкой гибкостью, хорошо танцевал, и отец часто звал сына в бар сплясать перед посетителями модную тогда ламбаду.

Отец и мать Лео были погружены в повседневные заботы. Ничто не предвещало, что трудной, но такой простой и понятной жизни скоро придет конец. Когда донесли соседи, что «ваш Лео ходил гулять в одежде сестер», — это прозвучало, как гром среди ясного неба. Вечером набравшийся в баре отец вызвал подростка на разговор. На вопрос: «Сын, что с тобой?» — ясноглазое создание поглядело на своего родителя и ответило: «Я тебе — не сын». «А кто?» — изумился папаша. «Дочка», — ответил, вернее, ответила Лео. Старый Шико сразу протрезвел. Выходец из глубинки, где силен дух «мачизма», он терпеть не мог людей нетрадиционной ориентации. В страшном сне ему не могло присниться, что родной сын скажет такое! С этого дня пятнадцатилетнего подростка начала третировать вся семья. На сторону отца встала мать, а за ней и остальные дети.

Худущий и глазастый Лео больше походил на девочку, чем на мальчика. В женской кофте — точно девчонка. Клиенты бара подкалывали папашу: «Как доченька?» Шико бесился от стыда за того, кого произвел на свет, по пьянке гонялся с ножом за Лео, швырял в «нее» бутылки, лупил чем попало. «Семейный позор» запирали дома, не разрешали даже ездить в колледж. Мать сказала: «Нечего тратить деньги на автобус для этого выродка». Таким образом, Лео лишили последних двух лет среднего образования. К сожалению, встречаются еще бедные родители, которые недопонимают важности школьного обучения, не одна эта семья такая. Читать-писать ребенок научился — забрали из школы. Я без алгебры-геометрии прожил, и ты обойдешься. Сейчас этого меньше, потому что при приеме почти на любую работу требуют сертификат о полном среднем образовании.

Лео исполнилось восемнадцать, и держать «ее» под замком было уже невозможно. Ни профессии, ни работы у Лео не было, в будущем «ей» ничего не светило, дома били и гнали на все четыре стороны. «Она» почти всегда была голодная. Несмотря на все это, Лео оставалась жизнерадостной и доброй. «Она» по-прежнему больше всего на свете любила плясать, в танце забывая обо всех своих бедах и веселясь от души. Лео так зажигала на окрестных дискотеках, что посмотреть на «нее» приходили из других районов. Музыканты сообразили, что, когда на вечеринке Лео, — сборы больше, и стали давать «ей» немного денег за танцы.