Каждый из Судей был представлен, весьма пространно, и во время представления старался не попасть в лучи прожекторов. Затем слово взял Председатель. Он начал с перечисления правил для публики, гостей и свидетелей; нарушения этих правил будут пресекаться действиями бейлифов, вплоть до выдворения из зала.

«Слишком много отличий от военного трибунала», — решила Сассинак. Она никогда еще не видела, чтобы во время заседаний трибунала кто-то нарушал правила.

Затем прозвенел звонок, каждый делегат еще раз проверил свою систему связи с трибуной, затем были проверены дисплеи для голосования всех делегатов и Судей.

Затем Председатель зачитал повестку заседания, где суд над Танегли представлялся как «дело Федерации Обитаемых Планет против Танегли, и связанное с этим дело о статусе рожденных на планете Ирета детей граждан Федерации».

Сассинак почувствовала, что Айгар дрожит от возбуждения. В тот же момент, когда Председатель закончил говорить, встал один из законников в мантии и парике. Это был небезызвестный защитник обвиняемого Пинки Вигаль. Этот пожилой, со скромными манерами человек, по мнению Сассинак, с трудом заслуживал прозвище Слащавый. Но, как объяснил неутомимый комментатор, это прозвище было связано не с его внешностью, а с теми доводами, с помощью которых он выиграл несколько процессов много лет назад. Это объяснение, длинное и подробное, в конце концов привлекло-таки внимание бейлифа, и тот погрозил своим жезлом гостевой ложе.

Обмен любезностями между Защитой и Главным Прокурором закончился взаимным признанием компетентности собеседника, весьма лицемерным и подтвержденным мнениями Судей. Затем Пинки Вигаль пожелал отделить выдвинутые против его подзащитного обвинения в мятеже, нападении, убийстве, заговоре и так далее от того, в чем его обвиняли уроженцы Иреты, мотивируя это тем, что планета Ирета или ее биосфера могли оказать влияние на поведение подсудимого. И поскольку подобные обстоятельства выяснились совсем недавно, потребовал приостановить слушание дела до тех пор, пока у Защиты не появятся веские доказательства.

Прокурор ответил, что вопрос об уроженцах Иреты и о самой Ирете нельзя рассматривать отдельно от дела Танегли и других заговорщиков. Тогда защитник принялся разглагольствовать о том, что письменные показания свидетелей не достоверны и поэтому не могут рассматриваться как доказательства, а Прокурор настаивал на том, что могут.

Все это время Танегли неподвижно сидел рядом со своим поверенным.

Эта утомительная и бесполезная пикировка, казалось, продолжалась не очень долго. Сассинак попыталась сообразить, где сейчас находятся остальные. С Дюпейнилем все, в общих чертах, было ясно, но вот где Форд? Сассинак была уверена, что, если бы Форда угораздило попасть на корабль сетти, он каким-то образом выкрутился бы и постарался прибыть вовремя. Где его черти носят? Предполагалось, что он обеспечит дополнительную военную поддержку, но в зале суда она не заметила других военных, кроме «тяжеловесов» в форме Службы Внутренней Безопасности.

А Лунзи? Неужели она еще не вернулась с Дипло? Что-то случилось с ней там или здесь, в Федеральном Центре? Айгар может дать показания о тех «тяжеловесах», которые его воспитали, и этого будет достаточно, чтобы признать их виновными по нескольким пунктам. Но чтобы подтвердить сам факт мятежа, требуется присутствие Лунзи, Кая или Вариан.

Несмотря на инструктаж, полученный ею в местном Штабе Флота и в Прокуратуре, Сассинак не понимала, как эти доказательства могут быть проверены и чье решение важнее. В случае, подобном этому, когда дело не вписывалось ни в одну из категорий, цели судейских чиновников будут сильно отличаться от ее собственных. Для них дело заключается не в различии между правильным и неправильным, виновным и невиновным, а в сплетении состязающихся юрисдикций, состязающихся и конфликтующих статусов, возможных вариантов обвинения и защиты: увлекательная игра, в которой можно растянуть правила до предела их эластичности.

Сассинак сомневалась, думают ли они о том, что происходит на самом деле: о людях, чье сознание не настолько гибко, чья жизнь была сломана нарушением законов, о разительном социальном контрасте. Тем временем Судьи вынесли решение по предварительным протестам, и Прокурор начал рассказ об истории экспедиции на Ирету.

Сассинак с трудом удерживала нить повествования. Мельчайшие подробности заключаемых департаментом по Исследованию, Оценке и Колонизации планет решений, соглашений и субконтрактов в одно ухо влетали, в другое — вылетали. Рассказ Лунзи был значительно более ярким. Экраны засветились, когда в проектор была вставлена запись, сделанная исследовательской группой до мятежа. Джунгли, золотистые летуны, фринджи, динозавры… великолепная смесь различных форм жизни. Члены экспедиции, занимающиеся своими делами, дети.

Над одним из делегатских кресел вспыхнул сигнал и прозвучал переведенный на Стандарт вопрос:

— Это и есть уроженцы Иреты, заявившие права на эту планету?

— Нет, уважаемый делегат. Родители этих детей жили на исследовательском корабле, и им позволили спуститься на планету в рамках образовательной программы.

Огонек сигнала продолжал мигать, прозвучал новый вопрос:

— Подлинные уроженцы Иреты прислали своего представителя?

Сассинак подумала о том, где был делегат все это время, пока средства массовой информации на все лады склоняли ее с Айгаром похождения. Генеральный Прокурор выглядел так, словно делегат применил запрещенный прием, — возможно, тот, кто задал вопрос, принадлежал к сторонникам обвиняемого.

— Да, делегат, их представитель прибыл, но…

Айгар вскочил раньше, чем Сассинак успела его остановить:

— Я здесь.

Возгласы, шепот, бормотание, и огромный бейлиф, находившийся рядом с их ложей, стукнул в пол своим жезлом:

— К порядку!

Сассинак почти повисла на руке Айгара, и он медленно, с неохотой опустился на свое место. Председатель возмущенно посмотрел на Главного Прокурора.

— Вы сообщили вашему свидетелю, куда он должен явиться и каковы правила поведения в зале суда?