— Мы не станем делать ничего, что может причинить вред Айгару. Мы знаем, что он не участвовал в заговоре… Более того, он один из немногих во всей Федерации, кто не может быть замешан в это.

Он не враг нам ни по этой, ни по любой другой причине. Если мы остановим пиратов, это поможет многим, в том числе родственникам и друзьям Айгара, оставшимся на Ирете. Да и самому Айгару тоже. Мы на его стороне, и, на мой взгляд — а я все-таки старше вас на десять лет, — этого достаточно. Мы можем столковаться с ним — наши общие враги достаточно опасны.

Взгляд Лунзи дрогнул, когда она посмотрела на Форда. Спокойный, компетентный, уверенный в себе офицер и на волосок не изменит своего решения, что бы она ни сказала.

Лунзи покинула «Заид-Даян», ответив на прощальный салют вахтенного офицера у трапа. Все ее вещи уместились в небольшую сумку. Она даже не оглянулась, пересекая линию, ограничивающую территорию корабля на причале. Было ужасно трудно снова оставлять друзей, даже тех, с кем познакомилась совсем недавно. Ей нравилась Сассинак, и корабль, и… она не станет оглядываться.

В этот раз не было ничего общего с тем, когда она прилетала куда-либо на обычном корабле. Распоряжение Сассинак временно давало ей статус и допуск майора Федерального Флота, что существенно облегчало таможенные процедуры. И никаких тебе вопросов или интервью с назойливыми журналистами.

Сассинак забронировала ей место на первый же попутный корабль до Льяки. Следуя данным ей инструкциям, Лунзи свернула направо, во второй кольцевой тоннель и, пройдя один сектор, увидела представительство «Внутренних линий Нилокиса». Ее имя и заказ, сделанный Сассинак, должны были обеспечить быстрое обслуживание. Вскоре Лунзи уже сидела в тихой комнате, а перед нею дымилась на столе чашка с чем-то горячим и благоухающим. На стене напротив висел экран, показывающий видеофильм о станции. Недалеко от нее расположился другой привилегированный пассажир. Он лишь взглянул поверх экрана своего портативного компьютера и продолжил работу. Мягкие подушки кресла обнимали Лунзи, словно чьи-то теплые руки, ее ноги утопали в мягком ворсе ковра.

Лунзи попыталась расслабиться. Она не теряет Сассинак навсегда, мягко напомнила она себе. Она не собирается видеть бедствие в каждом космическом полете всю оставшуюся жизнь, а если и будет, то как-нибудь переживет это, как пережила многое другое. Дымящаяся чашка привлекла ее внимание, и она вспомнила, что выбрала эрит в списке напитков. Несколько глотков успокоили ее нервы и желудок. Четыре часа до отлета, и абсолютно нечего делать. Можно было бы пойти прогуляться по станции, но лучше остаться здесь и отдохнуть. Именно поэтому она и заказала эрит. Лунзи закрыла глаза и позволила напитку прочистить мозги. Если за это время что-нибудь произойдет, она, по крайней мере, будет знать, кто пришел сюда после нее и по какому праву. Лунзи почувствовала, что ее губы скривились в усмешке. Совсем девчонка эта Сассинак, несмотря на свой возраст.

Она заставила себя сосредоточиться и думать о том времени, которое провела с Майлер, пытаясь наверстать упущенное. С авторитетом Сассинак за спиной она сможет восстановить большую часть потерянной информации по своей специальности. Она просмотрела все современные журналы и выяснила, что читать сначала, знания каких именно разделов требуют формальные инструкции. (Она не собиралась самостоятельно пробовать на ком-нибудь новые методы химического воздействия на мозг, пользуясь чем-нибудь вроде поваренной книги. По крайней мере, до тех пор, пока не увидит подобные операции своими глазами.) Так что Лунзи решила посчитать, сколько времени у нее есть на сбор информации, и вытащила свой калькулятор, чтобы сверить текущее и стандартное время. Если Сассинак права насчет возможной даты суда в течение зимней сессии (что за устаревшее название!), она закончит свою переподготовку, какие бы курсы ни были обязательными для восстановления квалификации, успеет съездить на Дипло и вернуться к Сассинак всего через восемь месяцев.

В комнату отдыха вошел следующий пассажир, потом еще двое. Лунзи допила последние капли, что еще оставались в чашке, и благодушно взглянула на них. Все они были обычными пассажирами, едущими куда-то по делам службы или на каникулы, как вон та парочка. В расписании значились две посадки — на Льяке и Бернайзе, затем челнок возвращался на станцию. Лунзи задумалась о том, куда летят находящиеся в комнате и сколько пассажиров второго класса дожидаются рейса на пластиковых скамейках в зале.

Несмотря на помощь эрита и тренировки, короткий прыжок к Льяке показался Лунзи настоящим кошмаром. Каждый новый звук или запах, любое изменение гравитации вызывали тревогу и ощущение опасности, сон был неглубоким и не принес облегчения. В коротких путешествиях — меньше пяти дней — даже опытные пассажиры предпочитают одиночество. Лунзи старалась казаться не слишком общительной. Она съедала свою порцию, вежливо кивала всем и проводила все оставшееся время в своей маленькой каюте. Здесь было лучше, чем в салоне, где парочка молодоженов (действительно молодые офицеры) так открыто демонстрировала свои чувства, словно это было представление, достойное всеобщего внимания.

Лунзи еле-еле дождалась посадки. Заняв свое место в очереди, среди других пассажиров, она проверяла свои догадки о том, кто куда летит. Влюбленные, конечно же, летели на Бернайз. Поверх голов полицейских она увидела главный вестибюль и попыталась запомнить кратчайший путь к Скале.

— Та-ак… Лунзи Меспил. — Офицер таможни посмотрел на возникшую на экране фотографию Лунзи, ее отпечатки пальцев и рисунок сетчатки. — Для вас оставлено сообщение, мэм. Главный вестибюль, голубой коридор, регистратура. Найдете дорогу?

— Да, спасибо, — улыбнулась она и вскинула на плечо сумку. Сообщение в регистратуре? Интересно, насколько оно давнее…

В главном вестибюле сталкивались и расходились потоки людей. Голубая секция была четвертой справа, после двух черных (по мнению Лунзи) и фиолетовой. Черными казались людям цвета, принадлежащие ультрафиолетовому спектру, и подобные указатели предназначались для инопланетников. Голубая секция соответствовала медицинскому обслуживанию, а регистратура располагалась в самом ее центре.