Тварь, наверное, не сочла меня серьезной преградой – мчалась нагло, явно намереваясь снести человеческую букашку с ходу. Понимая, что с такой подвижной целью будет непросто провернуть трюк с выскакивающим лезвием, я сразу перевел Штучку в боевой режим и поспешил убраться с курса несуна, рванув выше по склону. Если он увяжется за мной, луки его чуть ли не в упор расстреляют, если кинется на них – я его покараю сзади.

Увы, в бой опять вмешался случай. Хоть солнце давно поднялось, но за вал еще заглянуть не успело. Утро, к сожалению, выдалось очень росистым и затяжным, не вся влага здесь успела высохнуть. Опорная нога поскользнулась на мокрой траве, и это было очень серьезно. У меня оставалось два выхода: или пытаться сохранить равновесие, размахивая руками и совершая нелепые телодвижения, или покориться судьбе и покатиться вниз.

Я выбрал второе, потому что заниматься первым в шаге от атакующей твари чревато крупными неприятностями. Тем более что, если падать добровольно, можно хоть как-то этот процесс контролировать. Вот и сейчас, пролетая под занесенными конечностями несуна, успел от души рубануть Штучкой, начисто снеся одну лапу и повредив вторую. Больше ничего сделать не получилось – гравитация слишком быстро увлекла меня к подножию вала.

Там покалеченного копача обступили со всех сторон и лупили сильно, без затей – будто ковер выбивали. Я успел разглядеть обломок копья, засевший в основании головы, изрубленную ногу, подгибающуюся, отказывающуюся поддерживать массивное тело, и нелепый взмах лапы с лопатой. Ослепленная тварь упорно отказывалась умирать и, не видя противников, била куда попало.

Нелепый взмах лапы достиг цели – лопата исполинской мухобойкой опустилась на мои ноги, вбивая их в глину древнего рва. Боль вспыхнула такая, что я подавился в крике, перед глазами померкло. Когда картинка проступила сквозь слезы, увидел, что копач наконец завалился и его агонизирующую тушу рубит Тук. Остальные пробегали мимо, куда-то вверх. Видимо, за несуном спешили.

Попытался приподняться, но тут накатила новая вспышка боли, столь сильной, что потемнело в разы больше прежнего, а где-то в ногах что-то хрустнуло, и звук этот новой волной муки отозвался во всем теле.

Я понял – для меня бой окончен. Это не ушиб и не царапина. Мне уже доводилось сталкиваться с переломами, не забыл еще.

Проклятая роса…

– …И тут я, значит, осерчал всерьез. Гора эта ходячая прет на меня, воняет портянками, граблями своими размахивает резво, смотрит очень недобро. Я на руки поплевал, ну и давай разгоняться навстречу, а затем хлоп ему по одной корявой ноге, хлоп по второй. Ну он, значится, в животе напополам складывается от такого нехорошего приключения, и я, опять на руки поплевав, еще раз бью, прямиком в глаз.

– Ты же в прошлый раз говорил, что в глаз ему копьем сэр страж попал!

– Ну да. Говорил. И что? Я разве оказываюсь от слов своих? Было в глазу копье, не стану отрицать, и я прямиком рядом с ним ударил, место как раз для топора оставалось. Копье, конечно, вещь славная, но секира ему в помощь лишней не будет или вы по-другому считаете?

– И правда, что копач вслепую сэру стражу ногу сломал?

– И да и нет. Я уже когда шею рубанул, тот упал прямиком на сэра стража. Туша, я вам скажу, преогромная, как не раздавила – сам не знаю.

– А матийцы говорят, что его только лапой придавило.

– Ты кому веришь – им или мне?! Ха! Матийцы! Да они яблоко не станут жрать, прежде чем духами дорогими его не натрут! Спеси в них – хоть на базаре ведрами продавай, а двух слов связать по-простому не умеют! Говорю тебе, придавило ужас как страшно. Мы мясо это стащили – и видим: лежит сэр страж, а нога его в двух местах изогнута и глубоко в землю вдавлена. Что в землю вдавило, то, конечно, не страшно. А вот изогнутость все же лишняя – колено ведь у человека одно, а не два.

– А нюхач?

– Что нюхач? Сбежал он, как старших мы завалили. Я бы, конечно догнал, да латы помешали. Тяжело в железе бегать, да и громыхает так, что в Ортаре глухие слышат.

Сидя возле распахнутого окна своей башни, я слушал, наверное, уже пятнадцатую версию боя с поганью в исполнении Тука. Занимался он этим на внутреннем дворе замка, и зрителей было хоть отбавляй. Удивительно, но, несмотря на то что многие уже не к одному варианту рассказа приобщились, замечаний касаемо несоответствий было мало. Жизнь местная размеренна и скучна, самое мелкое событие вроде ощенившейся борзой вызывает всеобщий интерес, а уж такое становится сенсацией. Очевидцев с подвешенным языком ценят и охотно прощают несуразности и преувеличения.

Правую ногу я держал горизонтально, на подставленном табурете. Она уже почти не болела – только когда вниз по лестнице спускался. Левая практически не пострадала – просто ушиб. Помучился первые часы, а потом за пару дней мой непростой организм справился с повреждениями. Но кость не мясо, и потому старался лишний раз не двигаться – пусть спокойно до конца долечится. А то после знакомства с инквизиторами у меня уже был негативный опыт, знаю, что постельный режим в таких случаях нарушать нежелательно.