Другой целью французов в Италии было утверждение папы Климента. Это желание превратилось в наваждение. В припадке безумия папа Урбан поссорился с Карлом Дураццо и был изгнан из Неаполя. Он набрал наемников и пошел с войском по Италии, осаждал города, захватывал пленных, обрушивал на врагов анафемы, отлучал от церкви, возил с собой шестерых пленных кардиналов, которых обвинил в заговоре против себя. Когда лошадь одного из кардиналов охромела, Урбан забил несчастного прелата до смерти и бросил его труп подле дороги. Потом он казнил четверых из пяти оставшихся.

После кончины герцога Анжуйского Пьер де Краон вернулся во Францию, явно обогатившись. В то время как многие из его недавних спутников, уцелевших в походе, шли пешком и просили подаяния, Краон явился ко двору с великолепной свитой, что вызвало негодование придворных. «Ха! Низкий предатель! — воскликнул герцог Беррийский, увидев де Краона, входящего в зал королевского совета. — Коварный предатель, ты заслуживаешь смерти! Из-за тебя умер мой брат. Хватайте его, да свершится правосудие!» Но никто не осмелился исполнить этот приказ из страха перед бургундскими связями Краона. Краон по-прежнему украшал собой двор Карла VI и долгое время избегал судебного преследования со стороны герцогини Анжуйской и ее сына, хотя ему и приказали вернуть сто тысяч франков.

По иронии судьбы, выйдя из Италии целым и невредимым, в Авиньоне де Куси упал с лошади и серьезно повредил ногу. Вероятно, это был сложный перелом, из-за него он почти четыре месяца был прикован к постели. На него как на вице-короля герцога Анжуйского возложили ответственность за вернувшихся из Бари ветеранов, а также за раздачу денег и проведение судебных заседаний. Вдова Анжуйского приехала в Прованс, дабы подтвердить права своего сына, и де Куси несколько раз навестил ее (очевидно, на носилках). Де Куси давал ей советы в деле Пьера де Краона и «утешал, сколько мог». Во время этих визитов он, скорее всего, встречался и говорил с автором одного из самых великих описаний XIV столетия.

Оноре Боне, бенедиктинский приор аббатства Салон в Провансе, был до некоторой степени связан с домом герцога Анжуйского. В 1382–1386 годах Боне проживал в Авиньоне, тогда он и записывал наблюдения за событиями, в которых принимал участие де Куси. Трактат «Древо сражений» представляет собой размышления о праве на войну и о ее неизбежных моральных и социальных последствиях. Цель написания этой книги, по словам Боне, состояла в попытке найти ответ на причины «великих возмущений и злодеяний» его времени. На вопрос «Может ли мир прожить без столкновений?» Боне отвечал без обиняков: «Нет, не может».

«Вначале моей книги выстроил я древо печали, — писал он, — на нем можно увидеть три плода — бедствия, вызванные расколом, коих прежде не бывало; вражду между христианскими принцами и королями и горе и разногласия между общинами». Боне рассмотрел также много практических и моральных вопросов — «если кто взят в плен, будучи под началом другого, — должен ли он озаботиться выкупом за собственный счет?»; «должен ли человек предпочесть смерть бегству с поля боя»; каковы права рыцаря на вознаграждение, следует ли платить заболевшему воину и тому, кто находится в отпуске. Через всю книгу проходит главная идея — война не должна причинять вред тем, кто в ней не участвует, хотя во времена Боне все было ровно наоборот. Автор с горечью наблюдал, как «страдают бедные труженики… а ведь благодаря этим людям папа и все господа в мире получают мясо, и питье, и одежду». На вопрос, можно ли брать в плен купцов, землепашцев и пастухов со стороны врага, Боне отвечал — нет. Все пастухи и землепашцы с волами делают свое дело, так же и любой осел, мул или лошадь, впряженные в плуг, не подлежат захвату, ибо они трудятся. Причина ясна: безопасность землепашца и его скотины дает благо всем, потому что они работают на всех.

Боне отмечал растущее недовольство, горе и несогласие, которые вызывались ежедневным нарушением этого принципа. Монахи вроде него и поэты наподобие Дешана открыто осуждали такое поведение во время войны не потому, что были чувствительнее других людей, а потому, что они умели говорить и привыкли выражать свои идеи на письме. Не строя иллюзий в отношении рыцарства, Боне писал, что некоторые рыцари осмелели из желания славы, другие — от страха, а третьи — от жажды наживы. «Древо сражений», посвященное Карлу VI, появилось в 1387 году, и автор отнюдь не подвергся гонениям за изложенную в нем правду. Напротив, его пригласили ко двору и назначили пенсион. Как случалось и с другими пророками, Боне почитали, а потом забыли.

Во время пребывания де Куси в Авиньоне потребовались его дипломатические таланты: нужно было осторожно проинформировать папу Климента о предполагаемом брачном альянсе короля Франции с невестой, принадлежавшей к другой стороне схизмы. Невестой этой была Елизавета Баварская — или Изабо, как ее именовали во Франции, — представительница Виттельсбахской династии и внучка Бернабо Висконти. Бавария, как и все германские государства, к большому разочарованию Карла V, оставалась послушной Урбану. Брак с германской принцессой тем не менее был необходим: он придавал Франции дополнительный вес в противоборстве с Англией, особенно учитывая, что Ричард II затеял переговоры о женитьбе на Анне Богемской, дочери покойного императора.

Бавария была самым мощным и процветающим германским государством, а Виттельсбахи — самыми богатыми из трех семейств (два других — Габсбурги и Люксембурга), в разное время занимавших императорский трон. Альянс с Виттельсбахами виделся настолько желанен, что Бернабо Висконти поженил с ними четверых своих детей. Его дочь Таддея с приданым в сто тысяч золотых дукатов вышла замуж за герцога Баварского Стефана III, который, хотя и правил совместно с двумя братьями, в избытке обладал автократическими замашками. Дерзкий, расточительный, хвастливый, любвеобильный, беспокойный, не представлявший свою жизнь без войн и турниров, он хорошо подходил дочери Висконти, а, когда та умерла после двенадцати лет брака, ее место заняла сестра, Маддалена, принеся с собой еще сто тысяч приданого. Изабо, дочь Стефана от первого брака, в 1385 году была хорошенькой, пухлой пятнадцатилетней девушкой, не подозревавшей, сколь нелегкая судьба ей уготована.