«Вперед!» — вскричал французский король, не потерявший присутствия духа при виде позорного бегства отряда герцога Орлеанского. Иоанн вместе со своим младшим сыном, четырнадцатилетним Филиппом, будущим герцогом Бургундским, повел за собой третий, самый большой отряд французов, в первых рядах которого развевалась по ветру орифламма. «Мы погибли!» — воскликнул английский рыцарь, увидев наступавших французов. «Замолчи, жалкий трус! — парировал Черный принц. — Не богохульствуй, я еще жив, и трястись от страха не время». Сражение разгорелось, дойдя до высшей степени напряжения. К тому времени английские лучники израсходовали весь запас стрел и теперь вытаскивали стрелы из тел убитых и раненых, а иные швыряли камни или орудовали ножами. Исход сражения был неясен. Если бы отряд герцога Орлеанского не вышел из боя, то французы, скорее всего, одолели бы англичан.

Сражение продолжалось, и только Чандос и Черный принц все еще находились на холме вместе с резервом. Заметив орифламму, Чандос посоветовал принцу атаковать окружение короля: «Честь не позволит Иоанну бежать с поля боя, и, если мы возьмем его в плен, победа будет за нами». Тогда принц приказал капталю де Бушу взять небольшой конный отряд и атаковать неприятеля с тыла, а сам бросил в бой резерв, напутствовав его такими словами: «Вперед! Разбейте французов во имя Бога и святого Георгия!».

Вовсю зазвучали трубы, и «эти трубные звуки долетели до крепостных стен Пуатье и отразились от них столь могучим, ошеломляющим звуком, что показалось, будто в небе загрохотал гром». Англичане набросились на окружение короля «с яростью корнуоллского вепря, и не было человека, у которого не дрогнуло сердце», — писал Чандос. «Берегись, отец, нас атакуют справа! А теперь слева!» — кричал Филипп Иоанну. Атакованные английским резервом с фронта и отрядом де Буша с тыла, французы стояли насмерть, но все-таки дрогнули. Жоффруа де Шарни, сражавшийся с орифламмой в руке, пал от многочисленных ран.

Французские рыцари, окружавшие своего короля плотным кольцом, постепенно рассеялись, не выдержав натиска неприятеля. Вокруг Иоанна громоздились трупы, а сам король с порезами на лице, из которых сочилась кровь, из последних сил отбивался боевым топором. Наконец к Иоанну приблизился Дени де Морбек, француз, изгнанный из страны за убийство и перешедший на сторону англичан. «Сир, я рыцарь из Артуа, — сказал он. — Сдайся мне, и я отведу тебя к принцу Уэльскому». Иоанн отдал ему свою перчатку и сдался.

После пленения короля французская армия прекратила сопротивление. Англичане преследовали французов, устремившихся к Пуатье, и увеличивали потери противника. И все же многим французам удалось укрыться за крепостными стенами города. Однако французы лишились своего командования. Король и маршал д’Одрегем оказались в плену, а маршал Клермон, коннетабль и Жоффруа де Шарни пали на поле боя. Кроме того, в плен попало много других знатных французов: один архиепископ, тринадцать графов, пять виконтов, более двадцати баронов и баннеретов и примерно две тысячи рыцарей, оруженосцев и представителей нетитулованного дворянства. Пленных оказалось так много, что англичане решили отпустить тех, кто даст слово явиться в Бордо и заплатить выкуп до Рождества.

В битве при Пуатье французы потеряли убитыми несколько тысяч человек, среди них 2426 знатных людей. Это число равняется и даже превосходит число французов, попавших в плен к англичанам, что свидетельствует о том, что французы в большинстве своем сражались бесстрашно, яростно, не щадили себя, однако в истории осталось больше неодобрительных отзывов об их действиях в битве при Пуатье. В «Grand Chronique»(«Больших французских хрониках») прямо говорится о том, что французские отряды «трусливо бежали с поля сражения», а «Chronique Normande»(«Нормандская хроника») заключает, что «позор и бесчестье французов в битве при Пуатье превзошли их гибельный урон».

Жители Пуатье наблюдали за ходом битвы с крепостных стен и стали свидетелями бесславного отступления своей армии. Отступление отряда герцога Орлеанского можно, наверное, объяснить лишь нелояльным отношением рыцарей к своему королю. Вероятно, в день битвы немногие пеклись о благе монархии, и хватило нескольких панических возгласов, чтобы отряд герцога Орлеанского бежал с поля боя. Но какова бы ни была причина разгрома французской армии в битве при Пуатье, поражение это породило недоверие к аристократическому сословию и подорвало веру в надежность существовавшей структуры общества.

Как пишет Фруассар, простые люди настолько возненавидели сеньоров и рыцарей после разгрома французской армии в битве при Пуатье, что у тех возникли немалые трудности при возвращении после битвы в свой город и даже в свое поместье. Крестьяне одной нормандской деревни, принадлежавшей сиру Ферте-Френелю, увидав, что их сеньор возвращается только с оруженосцем и пажом, да еще без оружия, закричав: «Изменник, бежавший с поля брани!», набросились на трех всадников, стащили сеньора с лошади и избили. Почти повсеместно возникли трудности и у тех, кто вернулся домой за выкупом. Обычно попавшим в плен оказывали традиционную помощь при сборе денег. Теперь же, чтобы собрать необходимые средства, многие были вынуждены продавать обстановку дома или другое имущество.

Изменой королю объясняли, казалось, необъяснимое. Как мог блистательный король Франции, возглавлявший великое французское рыцарство, потерпеть поражение от «горстки лучников и разбойников»? Конечно, причина тому одна — предательство рыцарей.

В средневековом сочинении «Стенание о битве при Пуатье» откровенно говорится:

Автор сочинения, неизвестный церковник, обвиняет конкретных людей в алчности, толкнувшей их на предательство и предоставление секретных военных сведений неприятелю, а также в злостном намерении погубить короля и его сыновей. Поведение этих клятвопреступных, вероломных и бесчестных людей являлось запланированной изменой. Знатные люди опозорили Францию.