Рендулич позволил себе сообщить командующим подчиненными ему армиями правду о положении войск. Особенно подробно, со всеми многочисленными проблемами и трудностями, он довел информацию до 6-й танковой армии СС и 6-й армии. Дисциплина в войсках тут же заколебалась. Измотанный личный состав стал угрожать занять новую линию обороны. Недостаток горючего губительно действовал на боевую технику отдельных дивизий. Из-за отсутствия горючего приходилось время от времени взрывать танки и грузовики. Так, например, из 20 танков 128-го истребительно-противотанкового батальона (23-й танковой дивизии) 14 танков были взорваны самими экипажами из-за технических повреждений и недостатка горючего. 509-й танковый батальон (имевший на вооружении тяжелые танки T-VT «Тигр» и T-VTB «Королевский тигр») на конец марта 1945 года по дороге в Австрию потерял 20 танков, которые пришлось взорвать. «Повсюду одно и то же: отказы моторов, отсутствие горючего. <…> Если бы не всеобщая катастрофа, мы, по всей вероятности, потеряли бы только 2 вместо 20 машин!» Чтобы спасти то, что еще можно было спасти, в конце марта все командиры дивизий были вынуждены превратить все транспортные средства – кроме командирских – в буксируемые колонны, что сделало из мобильных подразделений медленно тянущиеся на запад эшелоны, лакомую приманку для штурмовиков русской авиации.

7 апреля было отмечено незначительное улучшение общего положения. Генерал Бальк в это время находился в рядах действующих войск. «Слева был потерян контакт с 6-й танковой армией СС, но на правом фланге связь с 2-й танковой армией снова восстановлена. В тылу моих частей тянулся поток венгерских беженцев, которые двигались вместе с подчиненной мне венгерской 3-й армией в Штирию и к еще заснеженным альпийским перевалам. Если бы дрогнула 6-я армия, то нам грозила бы неслыханная катастрофа, прежде всего балканским войскам, которые пока еще не все подошли сюда. <…> Венгерскую 3-ю армию я приказал разоружить и отправить в тыл…»

Уже в конце марта командующим германскими армиями стали массово поступать донесения о «полной ненадежности венгерских войск», которые «целыми подразделениями перебегают к неприятелю». Было отмечено также, как сообщалось в донесении от 30 марта из 6-й танковой армии СС, что «солдаты в венгерской воинской форме, вероятно также венгерской национальности, сражаются в рядах врагов». Далеко не единичные командиры германских частей были склонны объяснять свои поражения (справедливо или несправедливо) малой стойкостью венгров. Бальк, например, мог обосновывать свои обвинения якобы точными донесениями. Так, 31 марта он утверждал, что противнику удалось осуществить глубокое вклинение на левом фланге 6-й армии у селения Як южнее Сомбатхея по той причине, что оборонявшиеся там остатки одной венгерской дивизии, которая до этого момента стойко держалась, «целыми подразделениями перебегали к врагу, а затем вместе с прорвавшимся неприятелем пошли в наступление на запад».

Поэтому Вёлер в свое время отдал приказ, что армии «при явлениях ослабления или распада венгерских частей или же при обоснованном подозрении в намерении перейти на сторону врага имеют полную свободу произвести немедленное разоружение этих венгерских частей». Разоруженные подразделения должны по возможности использоваться в качестве рабочих батальонов либо же включаться в состав германских взводов и рот. Теперь генерал Бальк больше не ждал ни минуты. Введенный в заблуждение сфальсифицированным донесением («Венгерская дивизия «Святой Иштван» 30 марта 1945 года перешла на сторону русских и под командованием русских открыла военные действия против германских войск»), он уже 31 марта отдал приказ, согласно которому «все без исключения венгерские части на участке 6-й армии должны быть немедленно разоружены». Он позволил отобрать у венгров не только оружие и боеприпасы, но также и весь грузовой автотранспорт. Доведенным почти до уровня военнопленных гонведам теперь оставалось только идти пешком по дорогам на запад. И хотя они отваживались, пользуясь хаосом на дорогах, передвигаться только проселками, все же во многих встречавшихся им по дороге селениях их задерживали местные партийные функционеры и сотрудники общих СС [110] .

Те венгерские части, которые проделали отступление в Австрию вместе с соединениями 2-й танковой армии или же 8-й армии, избежали столь позорной дискриминации. Они и в дальнейшем принимали участие в боевых действиях на фронтах и разделили – вплоть до дня капитуляции – судьбу своих немецких товарищей по оружию.

Все усилия генерала Балька в эти апрельские дни были направлены на то, чтобы любыми средствами стабилизировать положение на своем участке фронта. «Мне было совершенно ясно, что одним только тупым сопротивлением никак не удастся преодолеть сложившееся положение. Армию следовало по-новому организовать, вооружение и снаряжение привести в порядок. В этом нам оказали содействие промышленные предприятия, имевшиеся в Штирии. Куда труднее решался вопрос с горючим. <…> Сотрудничество с многими правительственными службами оказалось плодотворным. Исполнило свой долг и местное население, так что поступившее в наши войска шти-рийское пополнение отважно обороняло свою родину».

На долю Балька выпала еще не самая трудная задача. Напротив его участка фронта располагалась всего только одна русская армия, перед которой была поставлена задача связать германские силы. Основной же удар русского наступления был направлен севернее Земмеринга в Венскую котловину и севернее Дуная, где с одной стороны Толбухин намеревался взять австрийскую столицу, а с другой стороны Малиновский продвигался в северо-западном направлении, чтобы овладеть городом Брно.

Решение об обороне Вены «при всех обстоятельствах» было принято на исходе осени 1944 года. Гитлер требовал этого как от вермахта, так и от остмаркского партийного руководства и органов управления регионом. Когда 24 февраля 1945 года имперский наместник и имперский комиссар обороны Бальдур фон Ширах вместе с доктором Хуго Юри [111] , гауляйтером Нидердонау (Нижнего Дуная), приехали в Берлин, чтобы вместе с другими сановниками Третьего рейха принять участие в торжествах по поводу двадцатипятилетия провозглашения партийной программы, Гитлер задал ему вопрос: «Вы будете удерживать Вену, Ширах?» На это последний ответил: «До сих пор венцы выполняли свой долг и будут делать это и впредь!» В своих опубликованных в 1967 году воспоминаниях Ширах дополняет этот эпизод: «Это было все, что я мог сказать, но также и самое малое из того, что я должен был сказать. Так мы распрощались в последний раз: он в уверенности, что я принесу в жертву два миллиона венцев, послав их в бой ради продления его жизни, – а я в убеждении, что рейх уже давно потерян и что я буду бороться теперь не за Гитлера, но ради сохранения города и его жителей…» В своей же официальной ипостаси имперский наместник Вены представлял другую точку зрения. Выступая 11 марта 1945 года перед группой членов гитлерюгенда, отправлявшихся добровольцами на фронт, он воодушевлял их следующими словами: «…всего лишь несколько дней тому назад, во время посещения фюрера, я снова пережил на себе чудо соприкосновения с его личностью. Адольф Гитлер ничуть не изменился. <…> Его первые вопросы были о Вене, о людях и о городе, который он так любит. И еще его вопросы касались прежде всего юношества: испытаны ли они как защитники, хватит ли у них отваги, чтобы принять на себя тягчайшую ношу? И я верю, что вы не разочаруете фюрера! Не напрасно же вы столько лет носили его имя!»

В конце марта, когда венцы узнали о катастрофе вермахта на озере Балатон, а газеты с редкой открытостью сообщили о приближающейся с востока опасности, в городе было введено чрезвычайное положение. Соответствующий указ был подписан опять-таки Бальдуром фон Ширахом, который кроме прочего требовал «от каждого немца» решимости сражаться и самоотверженности, а трусам и забывшим свой долг людям грозил всей строгостью закона. 31 марта жителям Вены было запрещено покидать город «без разрешения». Началось формирование батальонов фольксштурма, с 1 апреля были закрыты школы. Все тот же Бальдур фон Ширах объявил по венскому радио, что «час испытаний для Вены настает». После этого он представил своим слушателям защитников Вены: оберст-группенфюрера (генерал-полковника) СС Зеппа Дитриха, который со своей стороны в краткой речи заверил венцев, что «все, что есть в человеческих возможностях, будет сделано для того, чтобы удержать этот юго-восточный бастион нашего германского фатерланда. Обещать большего означало бы дерзко испытывать судьбу. Борьба будет тяжелой, успех достанется нелегко…»