В этот день он был на совещании в Совете, потом на собрании дружинников, ознакомил их с решением Моссовета о несении ночного дежурства и наведении чистоты на улицах, затем на заводе «Рускабель», где проводил занятие с рабочей дружиной. В комиссариат он успел только-только к разводу. Семенов проинструктировал дежурных, патрульных и постовых милиционеров.

— Не доверяйте мандатам, тщательно проверяйте документы у всех подозрительных. Появилось сомнение — задерживайте. Осмотрите, нет ли оружия. В случае опасности вызывайте подмогу с соседних постов…

Проходя мимо дежурки по коридору, Семенов услыхал громкие голоса. Открыл дверь. Фомичев — постовой с Яузского моста (ныне этот мост называется Астаховским), энергично жестикулируя, о чем-то взволнованно рассказывал младшему помощнику и милиционерам. Он был бледен.

— К постовому Коршунову — он стоял как раз напротив меня, возле аптеки, — подъехал автомобиль. Вижу, вышли двое. Не успел я подойти, они накинулись на Коршунова — и в автомобиль… Я дал свисток… Куда там… Выстрелил, а их и след простыл…

— В какую сторону уехали? — спросил Семенов.

— К Хитровке.

О случившемся Семенов доложил Рогову, поднял наличные силы на розыск постового. Облазили проходные дворы, парки, известные притоны. Но отыскать Коршунова так и не удалось. Как в воду канул и автомобиль. В те сутки погиб не один Коршунов, были убиты еще восемь милиционеров.

К розыску преступников приняли все меры, но «черные автомобили» больше не появлялись, о них понемногу стали забывать, появились другие заботы.

Не многим в Москве была известна сапожная мастерская в одном из тихих переулков. На покосившемся облупленном двухэтажном особнячке висела икона Николая-угодника и на ржавых кронштейнах — засаленная вывеска «Ремонт всевозможной обуви» с нарисованным на ней лакированным сапогом. Те, кто сдавал обувь в мастерскую, были всегда довольны — ремонтировали здесь добротно.

Сама мастерская размещалась на первом этаже, на втором — склад кожи и отремонтированной обуви и комнаты хозяев. Внизу за решетчатой перегородкой, напротив двери, сидел приемщик, остроносый, с рыжими, курчавыми волосами человек, и два сапожника. Черноволосые, одинакового роста, в одинаковых холщовых фартуках. Из открытых дверей доносились популярные тогда в Москве песни «Могила» и «Сухая корочка» — обе о несчастной любви. Сапожники пели вполголоса, красиво.

Прохожие часто останавливались послушать пение.

Остановился как-то и Семенов. Но в мастерскую не зашел — надобности не было. Тогда он и не подозревал, что скоро другие дела приведут его сюда.

В комиссариат милиции как-то пришла женщина — работница лет сорока.

— По какому делу? — вежливо спросил дежурный.

— Нужен главный начальник, дело у меня государственное, важное, кроме него, никому знать не положено, — сказала, как отрубила, она.

— Где работаете? Фамилия? Мне же записать в книгу нужно.

— Не обязательно. Скажи, мил человек, комиссару, что к нему пришла.

Женщину пропустили. Но своей фамилии она не назвала и Семенову.

— Вам это ни к чему, а я спокойнее жить буду.

— Ну раз так, настаивать не буду.

Он проводил женщину, поблагодарил ее за сведения…

Семенов приказал организовать за мастерской наблюдение. Через несколько дней доложили: в половине седьмого мастерскую закрывают. На дверь вешают массивный замок с секретом. Окна закрывают ставнями. По вечерам в субботу с черного хода в особнячок вместе с хозяевами заходят какие-то люди с большими свертками. «Гуляют» на втором этаже, не шумят, соседям не мешают. Что за люди, пока установить не удалось.

Семенов не спешил делать выводы. Ему нужны были факты, неопровержимые улики. А их пока не было, работница могла ошибиться.

Однако вскоре кое-что прояснилось. На Сухаревском рынке задержали карманника, когда тот продавал «смит-вессон» церковному вору Егорке Хромому, «очистившему» перед революцией Успенский собор в Кремле. Хромого отпустили, а карманника задержали. Он признался, что «смит-вессон» украл у сапожников. Как попал туда револьвер, принадлежавший милиционеру Коршунову? Это предстояло выяснить.

В пятницу на легковом извозчике к сапожной мастерской привезли упакованный в бельевые корзины хромовый и шевровый товар. Но Семенову доложили: в корзинах награбленные вещи. В мастерской работают не сапожники, а бандиты. Обувь ремонтировать они отдают за хорошую плату другим, настоящим сапожникам. В воскресенье в мастерскую должен приехать главарь шайки.

Семенов решил брать бандитов. Обдумывая предстоящую облаву, пока никому не говорил о ней. Вполне возможно, что бандиты окажут вооруженное сопротивление, попытаются уйти проходными дворами.