Итак, вместе с количеством заветов против убийства вырастает и само количество телесных убийств от мала до велика, от животного до человека; многие современные мудрецы вам скажут: «Таков закон жизни». Когда же вы начнете возражать, приводя неопровержимые заповеди, то ваш премудрый собеседник скажет: «А все-таки молоды вы очень», точно бы, по его мнению, старость должна быть признаком кровожадности и жестокости.

Жестоки дела мира сего. С одной стороны, люди пытаются найти всевозможные средства для продолжения жизни, а с другой, они так же быстро изобретают губительные орудия, смертоносные газы, которые помимо жизни человеческой отравляют всю планету и причиняют вред гораздо больший, нежели цивилизованное современное сознание хочет допустить. Это все говорится о телесном. Но не забудем, что, кроме телесного, мы должны иметь в виду дух человеческий, сознание, мысль, которые управляют миром. Об этом множество философов всех стран и веков и писали, и говорили, и в подтверждение своей истины шли на костры и на плаху.

Но сейчас ожесточение мира дошло до такой степени, что говорить об извращении и растлении духа будет сочтено просто ханжеством дурного тона. Действительно, где же люди сейчас могут слышать о живой этике, об очищении сознания, о дисциплине мысли? В церквах об этом говорят мало, и живо у нас у всех в памяти, как именно в церковь вносили пушки для благословения. В школах нет предмета этики, а ведь такой предмет во всей его живописной историчности был бы одним из самых увлекательных. Этика духа, учение о сердце имеет за собою прекраснейшую литературу во всех веках. Но ведь не принято читать эти летописи. Не принято в характерном слоге древности искать жизненность, нужную нам и для сего дня. Для нас, обуянных бесцельною быстротою, телесным соревнованием, досуг ли восхититься красотою издревле завещанных образов?

Переселив наше сознание на базары, на биржи, на стадионы, на всевозможные гонки и перегонки, мы просто утрачиваем понимание, в чем же заключается то самоусовершенствование, для которого мы вообще оказываемся в этом земном мире. Можно пробежать быстрее своего соседа. Можно пролететь быстрее птиц, но можно пожрать своего соседа кровожаднее тигра. Ожесточение породило то необыкновенное отрицание, которое уничтожает человеческие достижения. Нам приходилось упоминать слова британского инженера-изобретателя о том, что человечество не готово для принятия больших механических открытий. И Уэллс, не ввиду триумфа культуры, еще недавно советовал строить новый Ноев ковчег.

По правде говоря, среди семейной жизни, среди школьных занятий, среди работ общественных преподается много уроков жестокости. А взамен так скудно и скучно повторяется иссохшее в сердцах человеческих: не убий! И в теле люди как-то перестают понимать, что это значит — не убий, какой высший смысл имела эта суровая в своей краткости заповедь.

Когда же дело доходит до убийства духа, до омертвления сознания и сердца, то тут наш современный словарь приходит в совершенное расстройство и вообще оказывается малопригодным. Но кризис мира, повторяю, не на базаре, но в сердцах наших. Пока люди не поймут, в чем заключается предуказанное самоусовершенствование, они не в состоянии оценить всю практичность приказа не убийства не только тела, но, главное, духа.

Какие-то темные проповедники кричат: «Долой культуру, долой героев, вождей, учителей!» Но ведь через эти обновленные понятия может войти устроение и улучшение жизни.

Ожесточение в конце концов приводит к обнищанию, к вечному недовольству, при котором даже и богатство кажется бедностью. Жестокость делает сердце тем камнем, который мы стараемся бросить в ближнего, вместо того чтобы сердечным светом сотрудничества осиять соседа. В сотрудничество никак не войдет понятие убийства, ибо в нем будет необходима не смерть, но жизнь. И вот в трудные дни мне хочется приветствовать друзей на том благом сотрудничестве, которое приведет нас к взаимопониманию смысла самоусовершенствования.

Всегда, когда мы будем произносить великую заповедь «Не убий», будем ее понимать не только в телесном, но, главное, в духовном значении. Это последнее значение обратит наше внимание на сердце и поможет понять великую заповедь не только в тесном земном смысле, но и во всем великолепии всех прочих миров.

Сотрудничество, познавание, укрепление и оживление духа опять даст миру тех героев, о которых тоскует сердце человечества.

Гималаи. 1933

В далеких Гималаях бегун-почтарь, с копьем, с бубенцами и рожком, приносит почту. Нью-Йоркский «Таймс» от 12-го августа — ровно месяц в пути и ровно год с нашей Первой Конференции в Брюгге.

В «Таймсе» телеграмма из Брюгге об успехе Второй Конференции нашего Союза об Охране памятников Искусства и Знания. В этой же газете на ближайшей странице следующее сообщение из Парижа — привожу его целиком во всей наготе:

«Безработный разрезал произведение Милле в Париже. Механик порезал «Ангелюс» в Лувре, чтобы привлечь внимание к своему бедствию. Париж 11-го августа. Пьер Гилар, тридцати одного года от роду, механик, недавно потерявший должность в Электрической компании, нанес ножом три пореза знаменитой картине Милле «Ангелюс» в помещении Лувра.

Он сделал это, по его словам, чтобы обратить внимание на свое бедственное положение. Управление Лувра заявляет, что реставрация холста будет сравнительно легка, ибо на нем лишь три пореза. Один под рукою молящейся женщины, другой через бедро крестьянина, обращенного к ней, и третий, длинный прорез между этими фигурами.

Гилар совершил свое нападение неожиданно и вначале сопротивлялся служителям, прибежавшим обезоружить его. В конце концов он сдался и был уведен. Министерство образования и изящных искусств начнет процесс против него.