— Не было возможности. Джанго велел бросить меня сюда. Больше никому нельзя ходить в башню, а я единственный оставшийся, кто может читать и писать на языке Древних. Только поэтому я все еще жив.

— Ты единственный, кто может читать и писать?

Манко кивнул и затем произнес, словно вспоминая отрывок из священного

писания:

— И Гобо пришел к людям, и увидел Он, что ими овладели греховные слова, и Он забрал у них слова, и теперь они могли говорить, но не читать и писать, и лишь один остался, кто еще обладал этим даром. Словесник.

— И это ты?

Манко кивнул.

— Это передается по наследству в моей семье. Моя мать, а до нее — её отец. Но у меня нет ни пары, ни детей, так что я — последний.

Доктор кивнул. Последние слова Манко задели струнку в его душе, и он

посмотрел на товарища по несчастью с симпатией.

— Расскажи мне об этих ситтуунцах, — попросил он, — Ты сказал, это серые люди со звезд?

— Да, — ответил Манко, — Ситуунцы пришли, чтобы поговорить с Джанго. Они сказали, что звезда ворвется в этот мир и уничтожит его, и что есть другие миры, с другими людьми, очень далеко отсюда. Они сказали, что кусочки этого мира разлетятся по небу, и если хоть один из них врежется в другой мир, погибнут миллионы.

— И поэтому они прилетели сюда? Ситуунцы?

Манко кивнул.

— У них есть бомба, — сказал он, — Бомба, способная уничтожить целый мир до прихода звезды. Бомба, которая спасет эти миллионы.

— И что с ними случилось? С ситтуунцами, которые пришли сюда?

— Джанго сказал, что они еретики, — ответил Манко тихо и мрачно, — И убил их за это.

С другой стороны темницы они услышали металлический скрежет открывающихся главых ворот, и Манко отскочил в угол камеры.

Капитан Джамал смотрел на внешний корпус нанобомбы. Бомба имела форму цилиндрического барабана, метр длиной и полметра в диаметре. Она была одна такая — сильнее бомбы во Вселенной не было. Глубоко внутри ее ядра находился миллиард нанитов, микроскопических роботов с одной-единственной функцией.

Бомба была устроена таким образом, чтобы разбросать нанитов в радиусе почти пятисот километров, площадь достаточную, чтобы охватить весь Круг. Сам взрыв, если его можно так назвать, продлится пятую долю секунды, за это время наниты будут двигаться со скоростью, в тысячи раз превышающей скорость звука, к пункту назначения. Будучи разбросанными, наниты поглотят абсолютно все в пределах радиуса поражения, будь то животное, минерал или растение.

Через четыре с половиной секунды объект размера и массы Круга и все, находящееся на нем, будет стерто, останется лишь облако отдельных атомов, дрейфующих в черной пустоте космоса.

Глядя на бомбу, капитан не мог избавиться от чувства страха и трепета. Трепета от осознания огромной силы бомбы, и страха от знания, что очень скоро ему придется ее активировать. Независимо от того, удастся ли им покинуть Круг или нет.

Не оборачиваясь, он почувствовал присутствие другого человека. Он медленно повернулся и увидел Слипстрима.

— Скажите, капитан… Мы почти готовы к отправлению. Похоже, девушка пойдет со мной, и два ваших паренька тоже. Надеюсь, вы не против. Скажите, это она? Это и есть нанобомба?

Капитан молча кивнул.

— Разве не красотка? Я как-то видал одну такую в действии на проливе Коперника. В мгновение ока поглотила целый горный хребет. Вот они, горы, стоят себе, а потом пуф! И нету. Ну ладно… Я просто решил, что надо вам сказать, что мы скоро уходим. До свиданьица, как говорится.

Подмигнув и улыбнувшись, Слипстрим вышел из комнаты, насвистывая веселый мотивчик.

Винтовка Чарли все еще заряжалась. Он сидел и смотрел, как светящийся зеленый столбик энергии постепенно заполняет ствол. Он был в одиночестве не больше десяти минут, и все это время ждал, что кто-то постучит в дверь или позовет его, так что не удивился, когда это произошло.

— Баасим… Можно войти? — это был его отец, он говорил по-ситтуунски.

— Да.

Дверь открылась, и капитан Джамал вошел в комнату. Он выглядел раздраженным.

— Ты заряжаешь винтовку?

Чарли кивнул.

— Так ты действительно все еще собираешься пойти с этим… Слипстримом… в город людей?

— Да. Собираюсь.

Капитан Джамал покачал головой.

— Это безумие, — сказал он, — Это самоубийство.

— Это все — самоубийство, пап! — сказал Чарли, вскакивая на ноги, — Те сто дней, что мы провели здесь — это было сплошное самоубийство. У нас нет выхода, так что мы можем либо ждать, пока комета нас прикончит, либо запустить нанобомбу. В любом случае, мы трупы. И я лучше встречу свою смерть, зная, что пытался кого-то спасти, а не просто сидел на месте и ждал.