Но и в этом случае у человека должна оставаться свобода выбора: или сказать правду, или продолжать укрепляться во лжи. Вмешательство во внутренний мир человека с помощью технических средств и агрессивных психологических методик противоречит православной этике. При отсутствии свободы выбора выполнение человеком христианского предназначения становится проблематичным.

Святые Отцы выделяют в человеке природную и гномическую волю. Природная воля существовала у человека до его грехопадения и представляла собой «любовь к Богу, естественное влечение к нему, которое нуждалось только в движении, в осуществлении, чтобы человек мог из рая земного взойти в рай мысленный (2 Кор. 12, 2), в непосредственное общение с Богом в экстазе (обожение)» [387] . После грехопадения человека и до настоящего времени эта естественная природная воля человека трансформировалась до мучительного страстного выбора между различными вариантами поведения, например сказать правду или солгать. И эта возможность выбора, свобода воли человека и является залогом его спасения и обожения. После смерти человек не может больше покаяться и что-то исправить.

Применение гипноза в любой форме посягает на свободу человека. «Личная свобода человека богоподобна. Как Бог есть Благо и, будучи совершенно свободным, не имеет препятствий при осуществлении своей благой воли, так и человек свободен лишь тогда, когда может беспрепятственно творить благо и осуществлять богоустановленный смысл своего существования в соответствии с природной волей. После грехопадения эта свобода, в силу природного повреждения человека, редуцировалась до свободы личного выбора между различными вариантами поступка, т. е. сохранилась только в личном аспекте и в ущербном виде» [388] .

Таким образом, несмотря на специфичность функций следователя, он, соблюдая установленные нормы закона, руководствуясь христианскими нравственными нормами, способен выполнить конечное назначение – обожение человека. Своей деятельностью он может привести к этой цели и других людей, составляя с ними органическое единство.

2. Религиозные детерминанты суда и правосудия

Одной из фундаментальных и потому сложнейших в христианстве и в его источниках выступает тема суда (в широком смысле). Эта многоплановая, отнюдь не трансцедентная (недоступная познанию) проблема рассматривается в различных аспектах: богословском и культурно-историческом, нравственно-этическом, философском и социальном, реже – в правовом.

Так, в христианских источниках речь идет о Высшем Суде, о смерти, спасении и суде, о справедливости, милости правосудия, об описании четырех (семи) судов, о характеристиках, статусе судей и т. п. Суд в них – нечто гораздо более высшее, на уровне идеализма и агностицизма («terra incognita» и «ultima ratio»), чем современный светский суд, учрежденный в установленном государством порядке для разрешения определенных споров, конфликтов, тяжб, исходя из компетенции, подведомственности и подсудности. В этой связи и ввиду необходимости предметного ограничения пределов темы нельзя не оговорить ряд обстоятельств, представленных в настоящем параграфе.

Христианство, православие никогда не ставили научные теории вровень с догматами веры, отчетливо разделяя абсолютность Богооткровения истин и неизбежную относительность человеческого знания со всеми его выводами и предположениями. Духовный опыт недоступен рациональному познанию, и пытаться оценивать его только по научным критериям – все равно что оценивать выводы точных наук по критериям красоты и духовной поэзии. Как считают сами представители светской теории, наука не способна постичь мир по той простой причине, что мир не чертеж, а рисунок художника [389] .

При этом вероучение трактует познание не столько как узнавание, обретение знаний, сколько усвоение, превращение в свое, обладание, соединение, единение, «прилепление», поскольку истинно ценными считает знание, добро и красоту не навязанные, а явившиеся результатом свободного выбора. «Перенесение закона в сердце» христианство образно называет «соединением милости с истиной» [390] . «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8. 32). В этой связи следует лишь подтвердить относительный характер любых современных научных теорий и гипотез, в том числе и в части рассматриваемой темы, а также допущение юриспруденцией именно относительности истин. Тема суда, правосудия достаточно представлена и в других мировых религиях.

Один из христианских постулатов уровня социальной концепции гласит, что «человеческий закон никогда не содержит полноту закона Божественного, но, чтобы оставаться законом, он обязан соответствовать богоугодным принципам, а не разрушать их» [391] . Русская православная церковь в своей социальной концепции констатирует: «Задача светского закона не в том, чтобы лежащий во зле мир превратился в Царствие Божие, а в том, чтобы он не превратился в ад» [392] . Церковь, не становясь судьей человеку, преступившему закон, призвана нести попечение о его душе, понимая наказание не как месть, а как средство внутреннего очищения согрешившего [393] .

С учетом изложенных обстоятельств далее следует отметить важность понятийно-терминологических аспектов темы правосудия и суда в христианстве и в праве, поскольку они имеют методологическое значение в уяснении смысла и правильного толкования христианских заповедей, в том числе с помощью современных наук, включая герменевтику [394] .

Есть же, к примеру, нумерология или толкование чисел в Священном Писании как зашифрованных посланий [395] .

Суд Божий и светский, на первый взгляд, предполагают идентичный судебно-процессуальный порядок «взвешивания» на весах правосудия всех обстоятельств дела, в том числе отягчающих и смягчающих наказание.