— Клаудия, взгляд твоих роковых глаз пронзил еще одно сердце.

Чувственные губы изогнулись в улыбке.

— Неужто у него такая сила? — Она пристально всмотрелась в меня и чуть подвинулась. Мы с Маттео сразу поняли намек, так что я устроился рядом, а Маттео удалился.

— Я-то думала, что вы уже пали жертвой мадонны Джулии. — Клаудия томно посмотрела на меня, а потом искоса глянула на упомянутую даму.

— Никто не поклоняется луне, когда светит солнце, — вежливо ответил я.

— Джулия больше походит на солнце, потому что собирает всех мужчин в свои объятия. Я более скромная.

— Это говорит лишь о том, что вы более жестокая.

Она промолчала и лишь глубоко вздохнула, улыбаясь, не сводя с меня больших томных глаз.

— А вот и мой муж.

Я поднял голову и увидел великого Эрколе, который злобно смотрел на меня, и мысленно рассмеялся.

— Должно быть, он сильно ревнует такую красивую жену? — полюбопытствовал я.

— Ох, он ужасен. Ревнует меня до смерти.

Учитывая обстоятельства, я решил воспользоваться моментом: пододвинулся ближе.

— Я это понимаю. У меня затрепетало сердце, как только я вас увидел.

Она одарила меня долгим взглядом из-под ресниц.

— Эти глаза! — воскликнул я, пристально вглядываясь в них.

— Ах! — вновь вздохнула она.

— Мадам, — к ней подошел паж, — мессир Пьячентини просит узнать, не соблаговолите ли вы подойти к нему.

Раздраженный вскрик сорвался с ее губ:

— Мой муж!

Она поднялась, повернулась ко мне, протягивая руку. Я вскочил, предложил ей свою, и мы степенно пересекли зал, направляясь к Эрколе Пьячентини. Там она мне грациозно поклонилась, я ослепительно улыбнулся счастливому мужу, который в тот момент выглядел очень мрачным и сделал вид, словно и не заметил меня. Что ж, я отошел крайне довольный собой.

Граф и графиня уже собрались уходить. За ними последовали Эрколе и его жена, а также другие гости, и вскоре в зале остались только мы с Маттео, еще двое гостей и Кеччо.

Кеччо провел нас в небольшую комнату, расположенную в некотором удалении от зала приемов, и повернулся к господину, которого я не знал.

— Ты слышал Пьячентини?

— Да! — ответил тот, и какое-то время они молча смотрели друг на друга.

Мне сказали, что зовут его Лодовико Пансекки, он наемный солдат и служит у графа.

Кеччо развернулся и пристально посмотрел на меня. Маттео сразу понял, что означает этот взгляд.

— Филиппо не бойся. Он так же верен тебе, как и я.

Кеччо кивнул. Потом подал знак молодому человеку, который тут же поднялся, направился к двери, закрыл и запер ее. Какое-то время мы сидели молча. Потом Кеччо встал.

— Я этого не понимаю, — вырвалось у него. Он закружил по комнате, наконец остановился передо мной.

— Вы никогда раньше не видели этого человека?

— Никогда! — подтвердил я.

— Ссору затеял сам Эрколе, — вставил молодой человек, как я потом понял, Алессандро Моратини, брат Джулии даль Эсти.

— Я знаю, — кивнул Кеччо, — но он не решился так вести себя, если бы не знал о каких-то планах Джироламо. — Он помолчал, вновь посмотрел на меня: — Вы не должны задирать его.

— Наоборот, — ответил я, — должен. Он меня оскорбил.

— Это не важно. Я не допущу, чтобы вы его задирали.

— Это касается только меня.

— Чушь! Вы гостите в моем доме, и, насколько я понимаю, это та самая возможность, которую выискивает Джироламо.

— Я не понимаю, — честно признал я.

— Послушайте, — Кеччо вновь сел, — когда Сикст передал Форли своему племяннику, Джироламо Риарио, я, показав себя полным дураком, сделал все, чтобы подчинить ему город. Мой отец был против, но я отмел его возражения и поставил наш род ему на службу. Без меня он никогда бы не стал правителем Форли.

— Я помню, — кивнул Маттео. — Ты использовал Сикста для того, чтобы не допустить возвращения Орделаффи, и ты думал, что Джироламо станет орудием в наших руках.