— Во первых, вот этот перстень и сережка с кулоном не пятьсот восемьдесят третьей пробы, а пятисотой. Это раз, — все так-же спокойно начал он. — Во вторых, до веса не хватает ноль три грамма. Как только заменишь низкопробку и дополнишь вес, так сразу получишь расчет за привезенный лом. А пока он полежит у меня.

Я похолодел. Золото было взято на комиссию у одного ваучериста, потому что свои деньги я успел пустить на чеки. По всему выходило, что попал между двух огней.

— Если этот щадящий вариант не устраивает, — постукал тяжелым кулаком по столу клиент, — я подскажу алкашам из забегаловки, чтобы накрыли тебя вообще. Сам понимаешь, за бутылку они родную мать удавят. И твоя базарная мафия не поможет.

Это была правда. Не только не появишься в этом районе, потеряешь доходные точки, но достанут и на базаре. Свои тоже не станут вмешиваться, потому что сделки у них проходят честно. А лом мой точно. Ни одного изделия не подменено. Наверное, кто-то из ваучеристов второпях принял пятисотку за пятьсот восемьдесят третью пробу. Некоторые изделия ребята брали на глазок, отдавали мне тоже. Недовес в три десятых грамма не такая уж крутая накладка. А может, кто и обул под нетерпячку.

— Базарная мафия всегда поможет, — с усилием взяв себя в руки, медленно сказал я. В данном случае любое замешательство могло закончиться печально. — А вот за низкопробку и за вес я поговорю кое с кем из своих серьезно. Не припомню ни одного случая, чтобы кто-то пошел на обман. Сразу кранты.

— Поговори, — ухмыльнулся здоровяк. — Даю тебе сорок пять минут. В пять часов у меня встреча с ребятами из рэкета.

Не знаю, как вышел из мрачной конторки, как вскочил в первый подвернувшийся «жигуленок». Дома вытащил из заначки новенькую личную обручалку с алмазной обработкой, идеальную цепочку и опустил на чашечки аптечных весов. Добавил до нужного веса прежний корпус от часов, снова выбежал на улицу. На счастье, на площади перед магазином столкнулся с Сэмом, казаком со второго этажа моего подъезда. Тот как раз пытался расколоть знакомого на бутылку вина.

— Куплю две, если смотаешься со мной, — крикнул я.

— Без пузырька смотаюсь, если что серьезное.

Сэм вразвалочку потащился следом. Клиента я застал уже готовящимся к встрече важных гостей. Небольшой столик был украшен всем необходимым.

— Быстро прискакал, — взглянул он на часы. — Давай посмотрим, что в этот раз приволок.

Установив весы на краю стола, я скоренько заполнил чашечки изделиями и гирьками.

— Кроме корпуса все новое, — обратил внимание клиента.

— Вижу. А это кто? — здоровяк указал на дверь за спиной.

Лохматый, заросший смоляной щетиной, черноглазый Сэм небрежно облокотился о лудку. Под распахнутой рубахой буйно кучерявились черные волосы.

— Телохранитель, — небрежно бросил я. — Не хотел брать, но кенты с базара приставили. Ты ж угрозами занялся.

— Головорез, — пропустив мимо ушей последнее замечание, согласился клиент. — На меня не поработает?

Сэм крепко саданул кулаком по лудке и с угрюмым видом принялся осматривать конторку. В данный момент его интересовало лишь одно, когда я закончу свои разборки, чтобы наконец опохмелиться.

— Нет, он работает на нас, — отклонил я предложение. — С ломом все в порядке? Или еще какие претензии?

— Чувствуется фирма, — со значением изрек здоровяк. — Претензий нет, получай расчет за вторую партию лома. Если понадобится еще, дам знать.

Забрав выложенную на стол пачку купюр, я пожал огромную ладонь клиента и не спеша вышел из конторки. В тот день мы с Сэмом еле отыскали двери своих квартир.

Сегодня за купленный у невзрачного парня лом волноваться было нечего. Наученный прошлым опытом, я прощупал его чуть ли не карманным миноискателем. Да и Сникерс дал бы маяк, если что. Взвешивал он. Постояв еще немного и поняв, что ловить практически нечего, а сумерки надвигаются скорым поездом Адлер — Санкт — Петербург, я снял табличку, пешком направился в центр города. Пришла пора тоже подумать о праздничном столе. В фирменном магазине «Океан» купил сочный осетровый балык, банку красной крупнозернистой икры, пару скумбрий холодного копчения, до того толстых и жирных, что оберточная бумага мгновенно сделалась прозрачной. Перейдя не слишком оживленную Большую Садовую, зашел в «Красную шапочку», взял шоколадный набор в пестрой коробке и «колбаску» заграничного печенья. Мысль о том, что спиртного нельзя покупать ни в коем случае, ни на минуту не покидала голову. Несмотря на упорнейшее сопротивление всего организма, я подошел к прилавку с экзотическими винами, выложил бабки за бутылку дорогого французского шампанского. Упрямая натура, как у той паскудной старухи, которая при скандалах обзывала старика ржавым крючком. Тогда он решил ее утопить, взял и бросил с лодки в реку. Старуха тонет, уже захлебнулась, а палец все равно над водой согнутый в крючок. Или как чай пить, так обязательно наливаю кружку с верхом. Сам же потом вытираю стол и злюсь. До дома в переполненном автобусе доехал кое-как, вместе с активным большинством не заплатив за проезд. Сложив продукты в холодильник, пообедал и поужинал одновременно. Включил телевизор, программа хоть и насыщена развлекательными шоу, но серенькая, потихоньку приедается. А в начале перестройки Жванецкий, Шифрин, балетная труппа с ногами от ушей при «Ночном рандеву» Криса Кельми. Не оторвешься. Теперь Жванецкий исчез совсем, Шифрин после каждой репризы жалко улыбается в надежде на жидкие аплодисменты, занудливым голосом запел про нелегкую судьбу всеми гонимого еврея. А длинными ногами стало возможным полюбоваться прямо за порогом собственного дома. Пропал интерес, уступил место растерянности и разочарованию по поводу прекрасного светлого будущего в стиле американо-европейского образа жизни. Невесело. Надо по телефону поздравить дочку с внучкой, пока их не растормошила веселая компания, да ложиться спать.

Утром я был уже на рынке. Настроение то ли праздничное, то ли повышенное. Как у всех людей, даже нищих. Им лафа, ни забот, ни хлопот, народ подобрел. Один, спозаранку навеселе, не успел загнать последнее обручальное кольцо, как тут-же отвалил бродяге пятитысячную купюру. Поделился сразу и радостью, и нуждой.

— А потом член без соли станет жевать, — с раздражением в голосе констатировал этот факт Аркаша. — Хоть убей, не понимаю таких поступков. Тупость поголовная, что ли?

— Последнее не жалко и разделить, — попробовал объяснить поведение мужика я. — Один хрен больше не прибавится.

— Но убавилось, на пять тысяч. Лучше бы своих детей порадовал лишним килограммом печенья, — покраснел от возмущения Аркаша. — Можно было обойтись сотней — другой рублей. С миру по нитке — голому рубашка.

— Загадочная русская душа, — шмыгнул посиневшим носом Скрипка. — Не прикажешь, что хочу, то и ворочу.

Сердито посопев, Аркаша сплюнул под ноги, занялся пересчитыванием купонов. Затем повернулся к Скрипке:

— У нас писатель такой. Напоит, накормит свору подзаборных алкашей, в благодарность они его обворуют. Притащится с бодуна на базар с несчастной сотней тысяч рублей, накрутит какую-то сумму — слава Богу, талант есть, к нам клиенты реже подходят, чем к нему — и снова тасуется с отбросами общества. Кого ублажает, никчемных людишек? Его слова, что они отобрали у предков имение, пустили в распыл всю Россию. Ничего полезного не сделали и не сделают, кроме как оберут до нитки и пропьют. Нет, опять к ним. Лучше бы внучку с сыном озолотил, коли самому деньги не нужны.