— Нормальная штучка, — возвратил я табакерку. — За сколько взял?

— За двести двадцать, по тысяче за грамм. — Сникерс небрежно бросил ее в бардачок. — Один купец уже предлагал четыреста пятьдесят тонн. Не отдал. На восемьсот штук потянет?

— Не знаю, надо проконсультироваться у Алика-нумизмата.

— Приправил, — хохотнул Сникерс. — Лучше в музей оттащу. Наградами не занимаешься?

— Какими?

— Жора за червонец купил орден «Красной звезды», значок второй степени «Отечественной войны», «гвардию» и медаль «За Германию». Отдает по дешевке, за двадцать пять штук. Если есть купцы, наварить можно неплохо.

— Не знаю… Посмотрю. Изменения какие произошли?

— По прежнему. Лана свой «мерс», который пригнала из Германии, пока не растаможила. На приколе стоит. Аркаша крутится в поте лица. Семейный подряд в полном составе. Изредка наведывается Данко — цыган вместе с братом, заимели дела на стороне. Короче, на нашем углу без изменений. В центре базара посложнее: выбывают — прибывают, кого кинули, кого замочили. У нас тоже криминала хватает, но держимся. Видишь «тачку»? Из Бреста пригнал, на продажу. В выходные оттарабаню на авторынок.

— Удачи, брат.

— Тебе тоже, писатель, — Сникерс выжал сцепление. — Приходи, твое место за тобой.

— Дай Бог.

Сверкнув лакированным задом, машина оторвалась от бордюра, влилась в густой поток на проспекте. Полиэтиленовый пакет за спиной вдруг прибавил в весе. В груди несколько раз подряд тяжело шевельнулось сердце. Прорвемся… твою мать. Устоим. Поднимемся-а.

Я невольно переступил с ноги на ногу, ощущая босыми пятками шероховатую поверхность асфальта.