Ричард даже побаивался, что однажды ночью найдет Гарри с располосованным от уха до уха горлом или с торчащим в спине ножом. С другой стороны, несмотря на все свои недостатки, Гарри оказался незаменимым спутником отправившемуся в изгнание Ричарду. Помимо всего прочего, Гарри оставался ниточкой, связывавшей Ричарда с родной Англией, где ему единственно хотелось бы жить, но, вероятно, навсегда теперь для него недоступной.

С внезапным отчаянием он подумал о том, что ждет его в будущем. Неужели ему всю оставшуюся жизнь придется перебираться из одной иностранной столицы в другую? Стать королевским прихлебателем, нищим придворным, который должен за свой ужин заниматься любовью с пожилыми красотками или доить карман какого-нибудь молодого, глупого, прожигающего жизнь аристократа?

Эта мысль испугала Ричарда, а накативший приступ ностальгии заставил его встать с кровати и подойти к окну. Створки окна были слегка приоткрыты, и он всей грудью вдохнул холодного воздуха.

Внизу был внутренний дворик, за которым начинался дворцовый парк с его сверкающими на солнце фонтанами, белеющими среди деревьев мраморными статуями, искусственными озерцами и стоящей среди аккуратно подстриженных кипарисов беседкой — «греческим храмом». Однако Ричарду виделись не слишком ухоженные и потому привлекающие естественным видом лужайки возле его дома в графстве Хартфордшир, неровный склон, сбегающий круто к ручью с играющей в нем форелью, а за ручьем — густой дикий лес, в котором гнездятся фазаны. Графство располагалось неподалеку от Лондона, на юго-востоке Британии, и по мере роста британской столицы Хартфордшир приблизился к Лондону, так что из-за удобного расположения графство заселяли преимущественно аристократы, что подхлестывало местную экономику. Росло и население, и промышленность графства. Иное дело, что во всем этом благополучии не было места опальному Ричарду Мелтону.

Но какое место он занимает в Вене?

Что Ричарду нужно от этих балов, маскарадов, от этой проклятой гнилой дипломатии? Ему по душе совсем другое — горьковатый ветер, проносящийся вдоль долины Леа, запах сырой земли, звук далекого охотничьего рожка, стук лошадиных копыт о землю и ржание любимой лошадки, мягкий шелк ее гривы…

За спиной Ричарда грохнула от пинка ногой дверь — вошел Гарри с кувшином горячей воды в одной руке и тазиком для бритья — в другой.

— Встретил в коридоре узкоглазых рабов ее высокой светлости, — оживленно объявил Гарри. — Говорят, чтобы вы поторапливались, командир. Злодеи не знают покоя, как говаривала моя матушка-старушка.

— Тогда поторопись побрить меня, — устало буркнул Ричард, отворачиваясь от окна. — И смотри, если руки у тебя будут дрожать, как в прошлый раз, я тебе голову оторву.

— Тогда меня русские напоили, — со вздохом ответил Гарри. — Водкой, или как там еще это у них называется. По цвету джин, по вкусу навоз. Пять минут — и ты готов, быка свалить может. Когда я очнулся наутро, думал, у меня башка лопнет. Не-е-е-т, надо пить только пиво, но разве здесь найдешь приличный эль, это тебе не Англия…

— Знаешь, Гарри! Свинья ты неблагодарная… — дружелюбно заметил Ричард.

— Неблагодарная, командир? С чего это?

— Хотя бы потому, что тысячи людей мечтают оказаться сейчас в Вене. Весь мир здесь собрался. Весь европейский бонтон рвется сюда, аристократы готовы платить любые деньги за койку в самой грязной гостинице. А мы с тобой живем во дворце австрийского императора, и ты все еще недоволен!

— Императоры, короли, князья — все они только и умеют, что надувать щеки да блеять как овцы, командир, — фыркнул Гарри. — А когда дело касается того, чтобы выпить и закусить, они ничем не отличаются от таких, как мы с вами. А проткнуть любого из них — такая же кровь потечет, как наша.

— Порежешь меня, вот из тебя кровь и потечет, — все так же дружелюбно пообещал Ричард. — А это что у меня на подбородке — порез?

— Упаси боже, ничего подобного! — клятвенно воскликнул Гарри, не веря в свое кровопролитие от руки хозяина. — А теперь сидите смирно, командир, а то ей не понравится, если у вас на физиономии будет торчать щетина, как у ежа иголки.

— Кому не понравится? — насторожился Ричард, до этого пропускавший половину высказываний Гарри мимо ушей.

— Ее высокая светлость, разумеется, я же говорил. Вы с ней завтракаете. Забыли, командир? Сосредоточьтесь… Возьмите себя в руки… — Эта бестия Гарри безошибочно угадывал любые его настроения!

— Почему это я должен с ней завтракать?

— Сама распорядилась, — с готовностью пояснил Гарри. — Сказала, чтобы никаких отговорок. И не забывайте, командир, такие красотки в сотнях стекляшек, или как там они у них называются — это у вас не будет длиться вечно.

— Чтоб черти тебя разорвали, Гарри! Хватит постоянно напоминать мне о том, что я нищ! — прикрикнул Ричард. — По-моему, это ты забываешь, что впервые за многие годы я стал платежеспособен. Портному уплачено, ты свое жалованье получаешь вовремя. Так хорошо с финансами у меня никогда еще не было.

Гарри с грохотом поставил на столик таз для бритья.

— Пусть так, командир, — тихо промолвил он, — но когда все это закончится, вся эта паутинная дипломатия, разрази ее гром, вернуться домой мы не сможем!..

— Будь ты проклят! — рявкнул с досадой Ричард.

Раньше, когда все рушилось, у него все же всегда был дом, куда можно было сбежать. Пришедший в упадок, с обвалившимися каминными трубами, с заброшенным садом, пыльными комнатами — все равно это был дом, его дом, единственное место на земле, которое Ричард мог назвать своим, и он любил его. Только дома он мог становиться самим собой, и ему это нравилось.