— Не знаю. — Констебль неотрывно смотрел на Питта. — Надо выяснять. Может быть.

Томас смерил его холодным взглядом.

— Кто умер? — спросил он. — И где?

— Некая миссис Вильгельмина Спенсер-Браун, — ответил констебль. — Дом одиннадцать, Рутленд-плейс.

Питт выпрямился.

— Вы сказали — Рутленд-плейс, Харрис?

— Да, сэр. Знаете это место, да, сэр?

Харрис добавил «сэр», только чтобы не выглядеть наглецом. Обычно он не утруждал себя излишними любезностями, но Питт был его начальник, а Харрис хотел остаться на этой работе. Даже если это не убийство, что вполне вероятно, смерть в высшем обществе все равно намного интереснее, чем заурядные бытовые преступления, которыми ему пришлось бы заниматься в противном случае. Настоящие загадки попадались не слишком часто.

— Нет, — сурово ответил Томас, — не знаю. — Он встал и отодвинул стул, царапнув им по полу. — Но, полагаю, мы скоро узнаем. Что известно о миссис Вильгельмине Спенсер-Браун?

— Немногое. — Они взяли свои пальто, шарфы и шляпы и вышли из полицейского участка на мартовский ветер.

— Итак? — потребовал ответа Питт, оглядывая улицу в надежде увидеть пустой кэб.

Харрис прибавил шагу, чтобы не отставать.

— Чуть за тридцать, весьма респектабельная леди, ни в чем предосудительном не замечена. — Впрочем, — добавил он, — это и неудивительно, с таким-то адресом. Куча денег, куча слуг, судя по всему. Хотя наружность бывает обманчива. Знавал я таких, у которых трое слуг, бомбазиновые шторы — а на столе ничего, кроме хлеба да овсянки. Одна только видимость.

— У миссис Спенсер-Браун бомбазиновые шторы? — осведомился Питт и резко отскочил в сторону, когда мимо, брызнув на тротуар смесью грязи и навоза, пронесся экипаж. Чертыхнувшись себе под нос, он громко крикнул: — Извозчик!

Харрис поморщился.

— Не знаю, сэр. Только что получил сообщение. Сам там еще не был. Нужен кеб, сэр?

— Ну, разумеется! — Томас сердито зыркнул на него. — Дубина! — буркнул он себе под нос, но уже в следующую секунду вынужден был забрать слово назад — Харрис живо выскочил на дорогу и остановил кеб чуть ли не на ходу.

Через минуту они сидели в тепле экипажа, бодрой рысью несущего их к Рутленд-плейс.

— Как она умерла? — продолжил Питт.

— Яд, — ответил Харрис.

Томас удивился.

— Откуда вы знаете?

— Доктор так сказал. Он нас и вызвал. У него один из этих новых аппаратов.

— Каких новых аппаратов? О чем вы говорите?

— О телефонах, сэр. Аппарат, который вешают на стенку и…

— Я знаю, что такое телефон! — резко оборвал подчиненного Питт. — Стало быть, доктор позвонил по телефону. Кому он позвонил? У нас ведь нет телефона!

— Своему другу, который живет прямо за углом от нас… некоему мистеру Уордли. Этот мистер Уордли и послал к нам своего человека с запиской.

— Понятно. И доктор сказал, что ее отравили?

— Да, сэр, таково его мнение.

— Что-нибудь еще?

— Пока нет, сэр. Отравлена сегодня пополудни. Ее горничная обнаружила.

Питт вытащил часы. Четверть четвертого.

— Во сколько? — спросил он.

— Примерно в четверть третьего или чуть позже.

Должно быть, служанка пошла узнать, ждать ли им гостей к чаю или не собирается ли миссис Спенсер-Браун выходить сама, подумал Питт. Он уже знал кое-что о привычках в высшем свете и заведенном дневном распорядке.

Спустя несколько минут они уже катили по Рутленд-плейс, и Томас с интересом оглядывал аккуратные фасады домов, чуть отстоящих от тротуара, с идеально чистыми проходами, кое-где затененными деревьями, и обращенными к свету окнами. К одному из домов подъехала карета, лакей помог леди сойти и закрыл за ней дверцу. Чуть дальше отъезжала другая. В одном из этих домов жила Кэролайн. Питт никогда там не был; стороны пришли к молчаливому согласию, что такой визит доставил бы неловкость как хозяевам дома, так и самому Томасу. Они встречались время от времени, но на нейтральной территории, где какие-либо сравнения были невозможны, хотя ни те, ни другие к ним вовсе и не стремились.

Кэб остановился, они вышли и расплатились.

— Одиннадцать, — сказал Харрис, когда они поднялись на крыльцо.

Дверь открылась еще до того, как они подошли к ней, и лакей впустил их с такой поспешностью, какую только позволяло его достоинство. Никто здесь не хотел, чтобы в округе топталась полиция и все соседи видели, что одному из них пришлось ее вызвать. Нерасторопность в таком деле могла обойтись лакею дороже даже, чем продвижение по службе.

— Инспектор Питт, — сдержанно представился Томас, сознавая присутствие трагедии, какого бы рода она ни оказалась.

Он привык к смерти, но она не переставала трогать его, и он по-прежнему не знал, что говорить перед лицом утраты. Слова тут значения не имели. Ему не хотелось показаться банальным или бесчувственным, но Томас боялся, что именно таким часто и предстает, просто потому что чувствует это извне. Он незваный гость, чужак, напоминание о самых мрачных возможностях, самое неприятное объяснение.

— Да, сэр, — отозвался лакей. — Вы, без сомнения, захотите поговорить с доктором Малгру. За мистером Спенсер-Брауном послана карета, но он пока еще не вернулся.