Вижу, он вернулся к Степану и что-то тому втолковывает. Санитар с хмурым видом молча слушает, глядя в сторону. Завхоз ему не начальник, но обещание пожаловаться главному врачу наверняка действует отрезвляюще. Вдруг Степан ловит мой взгляд, глазки его мстительно сужаются. Я скрываюсь в палате.

Понимаю: что бы ни говорил Янош Давыдович Степану, он своего унижения не простит. Я не ожидала помощи от завхоза, так как тут между больными и медперсоналом лежит пропасть. Сколько ни жалуются больные главврачу на грубое отношение медработников, тот никак не реагирует. Другое дело, если жалоба исходит от кого-то из персонала, пусть и завхоза. Поэтому Степан испугался, ведь больница — практически единственное место работы для жителей ближайших сел.

У Яноша Давыдовича странная и длинная фамилия — Сарканифог, в ней мне слышится что-то греческое. Когда я сказала об этом Соне, та заявила, что я ошибаюсь, фамилия эта венгерская, как и у Мартина. Западная часть Украины длительное время была под властью королевской Польши, затем императорской Австро-Венгрии, и здесь произошло смешение многих национальностей.

В палате почти все пациентки посчитали нужным подойти и похвалить меня за этот поступок. Даже Галя пробормотала что-то невразумительное, глядя мне в глаза.

— Иванка, ты такая молодчага! — Лера восхищенно смотрит на меня. — Так этой скотине и надо!

— Теперь будет знать, как лапать! — поддерживает ее Кристина. — Вон, гляди, какой синяк он мне поставил. — Она поднимает полу халата и поворачивается задом, демонстрируя огромное фиолетовое пятно на ягодице.

Отовсюду сыплются жалобы на грубияна Степана, который никому не дает проходу. Как будто теперь я их защита и в любой момент могу наказать санитара. Размякшая от похвал и умиротворенная, словно совершила нечто грандиозное, сродни победе Давида над Голиафом, я возвращаюсь к чтению Шопенгауэра.

Что-то острое кольнуло меня в шею, и я чуть не вскрикнула. Боль освободила от наваждения воспоминаний. Не сразу поняла, что нахожусь не в психиатрической больнице, а у Соломии дома, лежу в мягкой удобной постели; свежие простыни пахнут лавандой, а подушка — просто прелесть. Виновником боли оказался анкх — египетский крестик из белого металла с кольцом сверху, на длинной серебряной цепочке. Отвечая в больнице на вопросы любопытных, я называла его своим оберегом, талисманом.

Но это не оберег, а уникальный прибор, который позволяет перемещаться во времени. Как и другим адептам школы Шамбалы, мне были открыты многие тайные знания, но не устройство и принцип действия анкха, позволяющего эмиссарам времени перемещаться в прошлое. Анкх — это по сути уникальный механизм, перемещающий астральное тело человека во времени. Впрочем, «механизм» — слишком грубое слово для этой небольшой изящной вещицы. При ее изготовлении применены технологии, о которых ученые даже не догадываются.

В середине прошлого столетия астрофизик Козырев проводил эксперименты с вогнутыми спиралевидными зеркалами, с помощью которых, как он считал, можно воздействовать на время. Участники эксперимента, проведшие в окружении подобных зеркал долгие часы, начинали чувствовать себя участниками давних исторических событий. Эксперименты Козырева и его последователей показали, что этот непонятный эффект может быть опасен, и опыты были прерваны. Согласно козыревской теории, внутри зеркального помещения изменялась плотность времени, и это способствовало обострению сверхчувственного восприятия. Выдвигались гипотезы, что таким образом у человека активизировалась родовая память и он словно смотрел старую кинохронику. Ведь признать, что таким образом отделялась от материального тела его астральная оболочка и перемещалась в прошлое, для ученых-материалистов советской формации было немыслимо — это было из области фантастики.

Миниатюрный прибор анкх и громоздкая зеркальная камера Козырева между собой имеют очень мало общего, гораздо меньше, чем крылья мифического Икара и современный сверхзвуковой истребитель. Создавался анкх на основе законов, к которым современная наука пока даже не приблизилась. Возможно, нас, живущих в начале ХХI века, представители загадочной Шамбалы считают еще не готовыми принять эти знания. И дело не в самом знании, а в том, что человеку придется отбросить большинство незыблемых для него истин и сломать многие стереотипы. Человеческая психика может не выдержать, если придется сделать огромный скачок в интеллектуальном развитии, расширить сознание. Маугли и Тарзан, выросшие среди животных, никогда не стали бы полноценными современными людьми, что доказывают реальные случаи из жизни: найденные в джунглях дети так и не смогли научиться человеческому языку и в скором времени погибали, будучи не в состоянии приспособиться к непривычному миру.

Растирая место укола, ощущаю усиливающуюся расслабленность в теле и закрываю глаза. Мне обязательно надо выспаться, ведь неизвестно, что ждет завтра.

Внезапно возникает ощущение стремительного падения, подобное тому, какое испытывают пассажиры на борту самолета, когда тот проваливается в воздушную яму, или когда обрывается лифт и, ускоряясь, падает вниз с верхних этажей многоэтажки. Меня чуть не стошнило, и снова резкий переход: свободное парение, словно пушинка в пространстве, где нет ни верха, ни низа, нет ничего. Потоки времени вполне ощутимы и реальны!

Открываю глаза: нахожусь в каменном коридоре без окон, освещенном медными чадящими масляными светильниками, соединенными со зловеще улыбающимися масками-стенниками, прародителями современных бра, укрепленными на высоте чуть выше человеческого роста. Нет сомнений в том, что анкх «проснулся» и отправил меня в путешествие во времени. Судя по устройству и виду светильников, я попала в Средневековье. А мощные каменные стены коридора говорят о том, что я нахожусь в замке или оборонительной крепости.