А потом появилась ты. Я был вынужден поверить, что ты любишь меня, действительно любишь меня, а не миллионы моего отца. Другой причины, объясняющей, почему ты хочешь выйти замуж за бедного дьявола, не было. И мне было жаль тебя. Да, я не буду отрицать, что женился на тебе, потому что пожалел тебя. А потом я нашел в тебе самого лучшего, милого, веселого и нежного человека, какого я когда-либо видел. Остроумная, добрая, родная, ты смогла заставить меня снова поверить в существование любви и дружбы. Мир снова показался мне родственным, поскольку в нем жила ты, любимая. Я хотел бы жить так вечно. Я узнал то ощущение, когда выходишь из леса ночью, а в твоем доме на острове горит свет. Я знал, что там ты, и ты ждешь меня. После того, как я жил бездомным всю жизнь, было так сладко иметь свой дом. Дом, куда можно прийти ночью голодным и знать, что меня ждет добрый ужин, веселый огонь в камине и ты.

Но я не мог осознать до конца, что ты действительно для меня значишь до того момента у железной дороги. Все произошло, как вспышка молнии. Я знал, что не смогу жить без тебя, что если мне не удастся тебя освободить, то лучше погибнуть вместе. Я уже признался, что это согнуло меня, заставило обезуметь. Я не мог вынести этого. Поэтому я вел себя как болван. Но была еще одна мысль, которая доводила меня до отчаяния. То, что ты должна умереть. Мне всегда была ненавистна эта мысль, но я думал, что у тебя нет никакой надежды выжить, поэтому я старался не думать об этом. Но в те минуты я был вынужден оказаться лицом к лицу с этим фактом: тебе угрожает смерть, а я не могу без тебя жить. Когда я вернулся домой прошлой ночью, то уже твердо решил показать тебя всем самым лучшим специалистам в мире, которые бы непременно могли что-то сделать для тебя. Я был уверен, что все не так плохо, как решил доктор Стинер, раз тот инцидент на железной дороге не повредил тебе. А когда я нашел твою записку, то сошел с ума от радости, а потом от ужаса, испугавшись, что теперь я тебе не нужен и ты ушла, чтобы избавиться от меня. Но сейчас все хорошо, не правда ли, родная?

Неужели Ральф назвал ее, Вирджинию, родной?

— Не могу поверить, что это тебе так важно, — беспомощно сказала Вирджиния. — Не могу в это поверить. Этого не может быть. Конечно, ты жалеешь меня, конечно, ты хочешь принести мне добро. Но ты не можешь полюбить меня. Меня.

Вирджиния поднялась и печально показала на зеркало на камине. Конечно, в этом усталом и измученном лице, отраженном в зеркале, и Арни Кроуз не смог бы разглядеть красоты.

Но Ральф не взглянул в зеркало. Он посмотрел на Вирджинию так, как будто хотел ударить ее.

— Полюбить тебя! Да ты у меня в самом сердце. Я берегу тебя, как драгоценность. Разве не я обещал тебе никогда не лгать? Полюбить тебя! Я люблю тебя всем сердцем, душой, мыслями. Каждая жилка в теле и душе трепещет от этой любви. Никто в мире не существует для меня, кроме тебя, Вирджиния.

— Ты хороший актер, Ральф, — сказала Вирджиния с вымученной улыбкой.

Ральф посмотрел на нее.

— Ты не веришь мне?

— Я… не могу.

— Ах, черт! — грубо сказал Ральф.

Вирджиния с удивлением взглянула на Ральфа. Таким она его никогда еще не видела. Ругается. Глаза горят яростью. Стиснул губы. Лицо побледнело.

— Ты не хочешь вырваться из этого круга, хочешь освободиться от меня. Ты стыдишься тех же ряс, пилюль и таблеток, как она. Твоя гордость Джексонов не позволяет тебе общаться со мной. Все было в порядке, пока ты думала, что тебе осталось недолго жить и скоро будет освобождение. Но всю жизнь с сыном де Брикассаров — совсем другое дело. Я понял это. Отлично понял. Я был очень навязчив, но я понял это наконец.

Вирджиния встала, взглянула в его гневное лицо. Потом неожиданно рассмеялась.

— Дорогой мой! — сказала женщина. — Неужели ты говоришь правду? Неужели ты и правда любишь меня? Хотя ты бы не сердился так, если бы не любил.

Ральф уставился на Вирджинию, затем схватил ее в свои объятия с коротким смехом счастливого влюбленного.

Дядя Роберт, который замер было от ужаса у замочной скважины, выпрямился и на цыпочках отправился к миссис Джексон и кузине Мелисандре.

— Все в порядке, — торжествующе объявил он.

Милая малышка Вурж! Дядя Роберт был готов сейчас же послать за своим юристом и снова переделать свое завещание. Вурж останется единственной его наследницей. Она действительно заслужила это.

Миссис Джексон, возвращаясь к своей очень удобной вере в торжество провидения, вынула семейную Библию и сделала запись в разделе: «Замужество».

— Но моя дочь и сама не так уж бедна, — заявила миссис Джексон. — Я, пожалуй, напишу Мэри Карстон в Австралию об удаче Вирджинии, и, думаю, она не обидит ее в своем завещании.

— Но, Ральф, — запротестовала Вирджиния через несколько минут, — твой отец, так или иначе, дал мне понять, что ты все еще любишь эту женщину.

— Он может это сделать. Отца можно объявить чемпионом — столько ошибок он уже совершил. Если есть вещи, о которых лучше умолчать, то можно не сомневаться, что отец об этом расскажет. Но у него совсем не плохая душа, Вирджиния. Он тебе понравится.

— Он и так понравился мне.

— И деньги его не запятнанные. Он заработал их честно. И мои предки — священнослужители сделали много добра. И даже эти розовые таблетки моего дяди могут принести пользу, если в них верят.