Шаррок осекся, увидев входящего в офис Матиду. Он беспомощно посмотрел на Йохансена.

— Джон, это бессмыслица. Я не понимаю… Я ничего не понимаю!

Йохансен жестом удалил мальчишек и уселся в кресло.

— Есть кое-что, чего тебе не стоило знать, Макс, — медленно произнес он.

— Но, ты заварил всю кашу. И толковал о строгой секретности.

Йохансен невесело усмехнулся.

— Не понимаешь? — спросил он. — Матида-сан — полноправный участник дела.

— Не понимаю! — упрямился Шаррок.

— Я говорил, что наш клиент настаивает на анонимности. Матида-сан — представитель клиента в США.

У Шаррока голова пошла кругом. Спонсоры проекта — японцы?

Йохансен продолжал:

— Макс, ты делал то, что считал правильным. Но, боюсь, это создаст трудности.

— Естественно, все останется во мне. Можешь считать, что я не был здесь.

Йохансен продолжал улыбаться — невесело и неприятно.

— Абсолютно невозможно, мистер Йохансен, — вставил Матида. — Не стану вам напоминать наши условия.

— Оставь это мне, Матида-сан. К счастью, вклад Макса в проект уже более или менее завершен.

— Это правда, — торжественно сказал Матида, повернувшись к Шарроку. — От имени руководства моей компании выражаю вам искреннюю признательность за усилия, которые вы приложили. Без вашей отличной работы проект нельзя было бы и начать.

Он поклонился и вышел. Шаррок был в трансе. Его пониманию все это было почти недоступно.

Йохансен похлопал его по плечу.

— Извини, что так получилось, — сказал он, — но в самом деле вариантов нет. Контракт есть контракт.

Он вызвал мальчишку, сидевшего недавно за столом.

— Отведи его во двор, — сказал он. — И чтобы все было в норме.

Шаррок шагал как во сне, когда ватага мальчишек потащила его к лифту, затем — на пустырь. Он не сопротивлялся, когда они, как в какой-то свирепой игре, связали ему руки за спиной и заклеили рот лентой. Парень с изумрудным зубом насыпал на лезвие ножа белый порошок и дал ему понюхать. Перед глазами Шаррока вспыхнули ослепительные спирали, сердце заколотилось, как барабан бонго.

Шаррок опустился на колени, следя, как пацан в джинсах фирмы «Эр Джоржанс» надевает глушитель на свой пистолет. В его голове сменялись цветные кадры. Вот Йохансен качает головой, вот Рекард разрезает индейку, вот Матида стоит на трибуне в «Ниппон сосайети», вот раскосый жирненький бизнесмен выкрикивает: «Это — непростительный позор!»

Пацан поднял ствол.

— Прощайте, мистер, — сказал он и выпустил розовый пузырь жвачки.

Сразу после начала работы биржи индекс Доу-Джонса шатнуло волной продаж из Чикаго, и он опустился на двести пунктов. Доллар сорвался с кривой недавнего роста и заскользил по наклонной вниз. Европейские рынки отозвались растерянностью. В Париже торги были прекращены, на мадридской фондовой бирже имели место кулачные драки. В Лондоне рыночники выключили экраны своих мониторов и перестали отвечать на телефонные вызовы. Миллиарды долларов провалились в тартарары, и толпы ученых, обычно готовых все объяснить, на сей раз впали в прострацию и заткнулись.

Господин Законодатель проснулся в пять часов, прочистил легкие, распевая «Но», затем велел подать себе завтрак из двух сардин, маисового супа и одного банана. Жена поставила поднос, поклонилась и с беспокойством проследила, как он отхлебывал суп.

— Все ли как надо? — робко спросила она.

— Хорошо, — сказал господин Законодатель, громко причмокивая и даже рыгнув.

— Покорно благодарю, — сказала жена и вернулась на кухню, чтобы позавтракать там.

Она придерживалась ритуала каждое утро в течение последних тридцати пяти лет. Господин Законодатель женился, устроившись в министерство. Это был брак по расчету. До свадьбы они встречались раз пять, но господин Законодатель ни разу не пожалел о своем решении. Она была прекрасной женой: никогда не жаловалась, никогда всерьез не болела. Она родила двух крепких мальчиков, уже женатых и имеющих собственных детей. Ее волосы были густые и лоснящиеся, кожа — белая, как молоко, и все его друзья говорили, что завидуют ему. Теперь она поседела, на лбу появились морщины, а кожа на руках огрубела и стала, какой была, как он помнит, у его матери.

Он заглянул в газету. Снова иностранцы чего-то требуют — изменения экспортных квот и некоторых коэффициентов, регулирующих рынок… С европейцами уже нельзя иметь дела! Пора бы им ограничиться производством дамских сумочек, духов и прочего, в чем они преуспели…

Он раздраженно покачал головой и положил газету в свой «дипломат». На нее будет время в экспрессе. Господину Законодателю предстояла поездка в Киото и обратно. На него возложили миссию объяснить ситуацию Старику и заручиться его одобрением.