Для получения философского камня необходимо вновь объединить че­тыре элемента в единстве квинтэссенции. Таким образом, первоначальное состояние целостности и единства первичной материи восстанавливается в философском камне на новом уровне. Эти идеи имеют немало сходства с процессом психологического развития, где, в частности, число четыре символизирует целостность. Четырехэлементная природа философского камня имеет непосредственное отношение к четырехэлементным изобра­жениям мандалы Самости. В сущности, алхимические изображения фило­софского камня имеют форму мандалы. С психологической точки зрения, число четыре обычно соотносится с четырьмя психическими функ­циями: мышлением, чувствами, ощущениями и интуицией. Но такое пони­мание числа четыре не способно охватить весь спектр его значений. Например, четыре элемента невозможно отождествить с четырьмя функци­ями. Структурирующая модель четверицы про­является в различных контекстах, чтобы упоря­дочить и дифференцировать опыт. Однако во всех случаях она указывает на осуществление и завершение.

Хотя Ашмол и упоминает четыре различ­ных камня, проявления различных аспектов камня будут в дальнейшем рассматриваться как проистекающие из одного единого философ­ского камня. Первый параграф текста начинается следующим образом:

"(1) (Минеральная разновидность философского камня) способна до­водить посредством трансмутации любое несовершенное, земное ве­щество до высшей степени совершенства, т.е. превращать низменные металлы в совершенное золото и серебро и трансформировать обычные кремни и различные драгоценные камни (рубины, сапфиры, изумруды и бриллианты) и осуществлять великое множество аналогичных транс­мутаций. Но это составляет лишь малую толику тех благ, которые можно приобрести с помощью философского камня, когда известны все его достоинства. Золото, признаюсь, восхитительная вещь, прекрасная ви­димость... изготовление золота составляет основную цель деятельности алхимиков, хотя и редко имело какое-либо значение для древних фи­лософов; использовали это вещество лишь адепты нижней ступени по­священия".

С точки зрения алхимиков, металлы находящиеся в земле, претерпевают постепенное, естественное развитие. Такие неблагородные металлы, как свинец, считались неразвитыми, начальными формами металлов. В процес­се постепенного естественного развития они превращаются в благородные металлы, золото и серебро. Алхимики считали, что с помощью своих мето­дов они могут ускорить процесс естественного развития. Очевидно, что эта идея содержит проекцию на материю того факта, что естественное психо­логическое развитие стимулируется посредством сосредоточения внима­ния на психическом содержании и "разработки" такого содержания.

Золото и серебро считались "благородными" металлами, потому что они не подвержены порче, т.е. воздействию коррозии. Таким образом, они были носителями таких качеств, как неизменное постоянство и вечность. Точно так же и переживание Самости в процессе индивидуации передает эго харак­теристики надежной стабильности, которые понижают уровень его под­верженности регрессивному распаду. Эти качества эго формируются на ос­нове роста сознания и укрепления связи со сверхличностной или "вечной" стороной психического, которые составляют одну из существенных осо­бенностей переживания Самости.

Превращение неблагородного вещества в золото может принять и не­благоприятный оборот, как, например, это показано в легенде о царе Мидасе. Боги выполнили его желание, чтобы все, к чему бы он ни прикоснулся, превращалось в золото, и тогда он с ужасом обнаружил, что его пища стала несъедобной. В этой истории изображается состояние идентификации с философским камнем, которое неблагоприятно сказывается на жизни. Человек не может жить одними вечными истинами, он нуждается также и в хлебе, т. е .ему необходимо удовлетворять еще и личные, временные потреб­ности.

В нашем тексте сказано, что философский камень превращает обычные кремни в драгоценные камни. Драгоценные камни олицетворяют ценности, предметы, которые высоко ценятся за их красоту и высокую стоимость. Кремни представляют собой обычное тусклое, но довольно твердое веще­ство. Они олицетворяют банальные, "повседневные" стороны жизни. С пси­хологической точки зрения, эта способность философского камня отно­сится к способности интегрированной личности разглядеть смысл и ценность в самом ординарном и даже неприятном событии. Точно так же и в низших, "неблагородных" особенностях нашей личности можно раз­глядеть ценность. Изменение позиции восприятия вызывает трансформацию, поскольку красота помещается в глазу созерцателя.

В этот момент Ашмол чувствует себя обязанным сообщить нам, что изго­товление золота и драгоценных камней составляет низшую из способнос­тей философского камня. Хотя мы и рассматриваем его описание на симво­лическом уровне. Ашмол воспринимает его буквально. Ашмол подобен ясновидцу, который описывает свой сон, находясь во сне, тогда как мы ста­раемся понять смысл его сна с точки зрения бодрствующего сознания.

В тексте сказано, что изготовление золота не входило в намерения древ­них философов. Это утверждение согласуется с широко распространен­ной в алхимических трактатах идеей, что "наше золото есть не обычное зо­лото, а философское золото". Здесь приводит в замешательство то, что после этого высказывания авторы переходят к обсуждению использования пе­чек, колб и физических процедур в лабораторных условиях. Этому можно дать только одно объяснение: у самих алхимиков отсутствовала ясность в этом вопросе. Они искали "философское" или духовное содержание в хи­мическом процессе, и этот поиск был обречен на неудачу. И, тем не менее, несмотря на неудачу, алхимики оставили нам богатое наследство в виде символических материалов, которые описывают феноменологию процесса индивидуации.

Упоминание о древних философах затрагивает целую проблему значе­ния термина "философский камень". Философ—это возлюбленный Софии, или Мудрости. Камень представляет одну из самых твердых форм вещества и указывает на прочность, постоянство и непреклонную реальность. Таким образом, философский камень символизирует нечто, похожее на конкрети­зированную или актуализированную мудрость. В частности, в "Aurors Con-surgens"6 мудрость, персонифицированная как Sapientia Dei, отождеств­ляется с философским камнем. Тем не менее, философский камень означает нечто большее, чем мудрость для философов; философский камень также оз­начает нечто большее, чем образ Христа, понимаемый в обычном, чисто ду­ховном смысле. Здесь уместно привести замечание Юнга по поводу взаимо­связи между философским камнем и Христом, поскольку христианство заимствовало одностороннюю духовность философии Платона и стоиков: "...Несмотря на сходство с Христом, символ камня содержит элемент, ко­торый невозможно примирить с чисто духовными допущениями хрис­тианства. Само понятие "камня" указывает на специфическую природу этого символа. "Камень" составляет сущность всего прочного и земного. Он олицетворяет женскую материю, и поэтому это понятие вторгается в сферу "духа" и его символизма... Камень означал нечто большее, чем "воплощение" Христа, он олицетворял конкретизацию, "материализа­цию", которая достигала мрака неорганической сферы или возникала из него, т.е. из той части божества, которая противопоставила себя Творцу... Поэтому можно предположить, что в алхимии была предпринята по­пытка осуществить символическую интеграцию зла, поместив божест­венную драму спасения в самого человека".