Это — типичный либеральный штамп. Нужно жесткое определение, какие права и свободы имеются в виду, для кого эти права и свободы. После некоторого предела «экономическая свобода» означает лишь право на жизнь сильного — того, кто победил в конкуренции. Такая свобода несовместима с правом на жизнь «всех», рынок удовлетворяет только платежеспособный спрос. Те, кто не может заплатить за хлеб и тепло, — вне экономики, права на жизнь для них не существует, они могут лишь просить о благотворительности как милости.

Случаем крайнего гипостазирования был призыв перейти к «нормальной» экономике. Никто даже не спросил: а каковы критерии «нормального»? Туманно объясняли: это, мол, рынок, конкуренция…

Представление о западном капитализме как о некой установленной Провидением норме, как о правильной (нормальной) хозяйственной системе — следствие невежества нашей интеллигенции, воспринявшей этот стереотип из обществоведческих теорий, проникнутых евроцентризмом. Нет никакой «нормальной» экономики, каждая национальная экономика самобытна, это часть уникальной культуры, которая складывается исторически, а не по привезенному из заморских стран учебнику. Какой позор, что наша интеллигенция пошла за этим блуждающим огоньком!

Английский либеральный философ Дж. Грей пишет: «Рыночные институты вполне законно и неизбежно отличаются друг от друга в соответствии с различиями между национальными культурами тех народов, которые их практикуют. Единой или идеальнотипической модели рыночных институтов не существует, а вместо этого есть разнообразие исторических форм, каждая из которых коренится в плодотворной почве культуры, присущей определенной общности. В наши дни такой культурой является культура народа, или нации, или семьи подобных народов. Рыночные институты, не отражающие национальную культуру или не соответствующие ей, не могут быть ни легитимными, ни стабильными: они либо видоизменятся, либо будут отвергнутыми теми народами, которым они навязаны».

Вот мы и сидим с нашей реформой в таком болоте, залезть в которое развитой стране, казалось бы, просто невозможно.

Подобным поразительным случаем гипостазирования было придание статуса магической сущности конкуренции. Она раньше понималась как форма «войны всех против всех» в рыночной экономике западного типа. Иногда она бывала полезной, чтобы взбодрить экономику, чаще вредной, т. к. подрывала координацию и сотрудничество разных элементов хозяйства. В какой-то момент в России конкуренция стала «наше все».

В одном из документов Правительства можно было прочитать: «В настоящее время принята трехлетняя Программа социально-экономического развития Российской Федерации на 2003-2005 годы. Она предусматривает прежде всего повышение конкурентоспособности России. Усилившиеся в конце прошлого века тенденции к глобализации значительно обострили проблему конкурентоспособности страны. В отсутствие значимых межстрановых барьеров для перемещения капитала, рабочей силы, технологий, информации первостепенное значение для России приобретает проблема поддержания национальной конкурентоспособности в борьбе за привлечение мировых экономических ресурсов, а также за удержание собственных».

Что за небывалый манифест! Почему «прежде всего повышение конкурентоспособности», а не улучшение здоровья народа, не искоренение социальных болезней типа туберкулеза, не ликвидация бездомности, не восстановление тракторного парка сельского хозяйства — независимо от «конкурентоспособности» этих мер? И с чего вдруг Правительство решило, что теперь исчезли «значимые межстрановые барьеры для перемещения капитала, рабочей силы, технологий, информации»? Это утверждение просто нелепо — попробуйте «переместиться» в США, даже если экономический барьер в виде авиабилета для вас не является значимым. Кроме того, выходит, что государство отказывается выполнять функцию «удержания собственных экономических ресурсов» теми средствами, которыми все государства пользуются испокон веку (т. е. административными) и возлагает эту задачу на конкурентоспособность? А если Российская Федерация еще 50 лет будет проигрывать в конкуренции на рынке — значит, тащи из нее ресурсы все кому не лень? Зачем тогда вообще нужно такое государство?

В Послании Федеральному собранию 2003 года В.В. Путин сказал: «Быстрый и устойчивый рост может быть только тогда, когда производится конкурентоспособная продукция. Конкурентоспособным должно быть у нас все — товары и услуги, технологии и идеи, бизнес и само государство, частные компании и государственные институты, предприниматели и государственные служащие, студенты, профессора, наука и культура».

Что за странная идея: конкуренция должна быть тотальной. Поистине «война всех против всех»! Даже студенты обязаны друг с другом бороться. То, что культура Запада считает своей болезнью и чуть ли не проклятьем, в России в XXI веке возводится в культ. Какое идолопоклонство! Ведь большая часть человеческих отношений никак не может строиться на основе конкуренции, а строится прежде всего на соединении усилий и сотрудничестве — и государство, и семья, и наука, и культура. И откуда вообще это странное условие? Разве конкуренция была условием «быстрого и устойчивого роста», например, в СССР в 1930-е — 1960-е годы?

В телефонном разговоре с народом 18 декабря 2003 года В.В. Путин добавил: «Сегодня так же, как и всегда в мире, происходит достаточно жесткая конкурентная борьба… Мы должны быть конкурентоспособными — от гражданина до государства».

Это представление о мире антиисторично. Конкурентной борьбы вовсе не было «всегда в мире», она возникла вместе с капитализмом, и это очень недавнее «изобретение». А до этого десятки тысяч лет человек жил в общине и вел натуральное хозяйство. Сама мысль о «борьбе» на рынке повергла бы его в изумление. И сегодня еще большинство населения Земли вовсе не мыслит жизнь как арену экономической борьбы с ближними.