— Хватит, женщина, — индеец резко отпихнул ее, грубо вырывая флягу, и уселся рядом, скрестив ноги.

— Пи-ить, — Сью снова попыталась дотянуться до фляги, но индеец перехватил ее руку и крепко сжал.

— Ближайший источник в тридцати милях отсюда, да и тот, скорее всего, давно пересох.

Сью смотрела на него умоляющими глазами, но незнакомец оставался непреклонен.

— Ты как здесь оказалась? — наконец спросил он. — Сюда даже змеи не заползают.

— Я путешествовала и заблудилась, — солгала она.

В ответ индеец лишь усмехнулся, с недоверием поглядев на нее, а затем встал и направился к лошади:

— Поднимайся, — бросил он, вставляя ногу в стремя. — Довезу тебя до дороги, а там сможешь продолжить свое… путешествие.

Сью с трудом приподнялась, но голова закружилась, ноги подломились, и она снова упала на песок, физически ощущая, как жар солнца придавливает ее к земле.

— Не могу, — едва слышно простонала девушка. — Не могу встать.

— Тогда оставайся, — индеец равнодушно отвернулся и тронул коня.

Ночной звонок всегда мерзок и отвратителен. Если человек звонит ночью, значит у него проблема. Если он звонит тебе, значит эта проблема касается и тебя. Резкий и нескончаемый, он выдернул меня из объятий сна. Я откинул одеяло, протянул руку, и поднял трубку.

— Глеб, они украли Мари, — Диего Родригеса было слышно так, словно он стоял рядом, а не находился на другом конце света, в Мексике. Голос его дрожал от волнения.

— Подожди, — сказал я по-русски, закрыл трубку рукой и поднялся с постели.

— Что случилось? — Камила приоткрыла глаза.

— Все в порядке, — отмахнулся я. — Никита напился в кабаке, ему грустно и он хочет, чтобы я выслушал его нытье.

— В четыре часа утра? — недоверчиво уточнила она.

— Да, — улыбка на моем лице вышла неубедительной. — Ты спи, я поговорю с ним на кухне.

Не дожидаясь ответа, я вышел из комнаты и плотно прикрыл дверь:

— Говори, — тихо сказал я по-испански в трубку, доставая из пачки сигарету.

— Извини, знаю, что у вас сейчас ночь, но… Они украли Мари.

— Кто?

Диего некоторое время молчал. Я слышал его дыхание. Тяжелое, будто после долгой пробежки.

— Гарсия сбежал вместе с братом, когда их везли к зданию суда, — наконец произнес он, с трудом выдавливая слова.

— Твою мать!

— Что ты сказал? — не понял Диего.

— Это русское ругательство. Продолжай.

— Вчера Мари не вернулась домой, а вечером позвонил Гарсия. Сам позвонил.

— Чего он хочет?

Ответа не последовало, и я вынужден был переспросить еще раз.

— Он хочет обменять ее на тебя с Ником. Прости, что я позвонил, но мы с отцом не знаем, что делать.

— Он что-нибудь говорил еще?

Диего снова смолк. Он попытался что-то сказать, но голос его сорвался.

— Если вас не будет через неделю, они… он пришлет нам ее голову… Ты знаешь — для него нет ничего святого.

Я сжал трубку так, что затрещал пластик.

— Передай ему, когда он позвонит в следующий раз, что мы прилетим через два-три дня.

— Вы сможете так быстро получить визу? — в голосе Диего послышалась надежда.

— Ваши власти предоставили нам постоянную визу, поэтому проблем не будет.

— Ты думаешь, Ник согласится?

— Не сомневаюсь.

— Спасибо, Глеб.

— Я позвоню, сообщу, когда мы прилетаем. Держитесь.

— Спасибо. До встречи, — Диего положил трубку.

— Ник изливал душу на испанском? — Камила стояла за моей спиной, внимательно глядя на меня. Отпираться было бесполезно.

— Мне надо лететь в Мексику.

— Что с Мари?

— Гарсия сбежал вместе со своим братом. Они похитили Мари.

— Я тебя не отпущу.

— Надо ехать.

— Нет. Это забота полиции, а не твоя.

— Ник оказался прав — надо было грохнуть этого козла еще там, в сельве.

Камила кивнула:

— Да, это так. Иногда жестокость оправдана. А теперь рассказывай. Не скрывай ничего, я все равно узнаю по своим каналам.