По возвращении мы застали Алекса, Юлию и Томаса в бассейне.

— Ваша жена уехала в город, вместе с моим отцом, Стэнли и Эмманюель, — сообщил Алекс на мой вопрос, где все. — Остались только мама и бабушка.

Я посмотрел на второй этаж. За окном кухни виднелась мать Юдит. Она сидела спиной ко мне. Лиза уже убежала в палатку, за своими купальными принадлежностями.

— Они сказали, когда вернутся? — спросил я у Алекса.

— Не-а, не знаю. Вообще-то они уехали совсем недавно. Минут десять назад.

Юдит с матерью сидели у кухонного стола. Юдит красила матери ногти лаком. Неярким, светло-розовым, почти прозрачным — цвет, подходящий для женщины в годах.

— Ну и как? — спросила Юдит. — Нашли зоосад?

На плите стояли кофейник и кастрюлька с остатками сбитых сливок. Я взглянул на часы над дверью кухни. Полдвенадцатого. Можно. Кофе мне все равно не хочется.

— Встретили нас очень любезно, — сказал я, открывая холодильник и доставая банку пива. — Поэтому Лиза спокойно рассталась со своим птенчиком.

Один стул у стола был свободен, но я почему-то решил, что неловко с пивом подсаживаться к женщинам. И остался стоять. Прислонился к буфету, открыл банку. Уже после двух глотков банка изрядно полегчала.

— Вы теперь новый домашний врач моей дочери? — спросила старая женщина, не глядя на меня.

— Нет, мама, — сказала Юдит. — Я же говорила тебе. Он новый домашний врач Ралфа.

Тут мать Юдит повернула голову в мою сторону.

— Но тогда по телефону вы сказали иначе. Вы сказали…

— Можно? — спросил я. Быстро шагнул вперед, взял со стола пачку сигарет и зажигалку.

— Мама, сиди спокойно, не то все испортишь, — сказала Юдит.

— Он сказал, что он твой врач, — продолжала мать Юдит.

Я закурил сигарету и бросил пустую пивную банку в ведро. Потом открыл холодильник, достал новую банку. Юдит вопросительно посмотрела на меня. Я пожал плечами.

— Да, вы запомнили совершенно правильно, — сказал я, глядя на Юдит. — Видимо, я тогда оговорился. Сказал, что я домашний врач вашей дочери.

Я знал по своей врачебной практике: комплименты старикам по поводу их превосходной памяти срабатывают безотказно.

— Вот видишь! — в самом деле сказала мать Юдит. Юдит подмигнула мне. А я ей. — Вот видишь, я вовсе не страдаю альцгеймером.

— Для этого вы, Вера, еще слишком молоды, — ввернул я.

Наверно, пиво придало мне самонадеянности. Раньше я никогда не называл мать Юдит по имени. Но и обращение к женщине по имени тоже действовало безотказно, я знал, и не только по врачебной практике, но и вообще. Причем делать это надо почаще. Лучше всего в каждой фразе.

Мать Юдит (Вера) хихикнула.

— А он симпатичный, — сказала она дочери. С ногтями они закончили. Она встала, помахала растопыренными пальцами. — Нет, правда симпатичный. Я видела, как он общается со своими дочерьми.

Только теперь она посмотрела на меня. Щеки у нее порозовели. Щеки, почти не тронутые морщинами. Осмотрительная жизнь. Без эксцессов. Жизнь на зерновом хлебе и пахте. С долгими велопрогулками по природным заказникам.

— Да-да, — продолжала она, глядя прямо на меня. — Я же не слепая. Видела, как вы опекаете своих дочек. Не все отцы такие. И по вашим дочерям видно, что они очень вас любят. Они не притворяются. Это чистая правда.

Теперь настал мой черед слегка покраснеть. Во-первых, я не мог припомнить, чтобы мать Юдит когда-нибудь произносила одну за другой столько фраз, тем более обращаясь ко мне. Во-вторых, я уловил некий укор, легкие саркастические нотки, когда она сказала «не все отцы такие». Может, мне почудилось, но, произнося эту короткую фразу, она вроде бы искоса взглянула на свою дочь.

Я смотрел ей в глаза. Пытался предостеречь от себя самого. Вероятно, выбор дочери не оправдал ее надежд. Не все отцы такие. Она находила меня «симпатичным». По всей видимости, симпатичнее, чем Ралф Мейер. Но ведь и я не настолько симпатичен — по крайней мере, не настолько, как она думает.

Из сада донесся смех. Кто-то захлопал в ладоши. Кто-то свистнул. Мать Юдит обернулась к окну, Юдит тоже глянула наружу:

— О, ты должен это видеть!

Два шага — и я у окна. Можно выбрать, где стать — слева от кухонного столика, рядом с матерью Юдит, или справа, рядом с Юдит, которая по-прежнему сидела.

Я выбрал место подле ее матери.

Внизу, у бассейна, Юлия и Лиза стояли на трамплине. Алекс с Томасом сидели на бортике, свесив ноги в воду. Сначала вперед выбежала Юлия. В самом конце трамплина она остановилась, поднялась на цыпочки, вскинула руки вверх, как балерина. Затем руки скользнули вниз, она дважды крутанулась вокруг своей оси и вернулась к началу трамплина. Алекс зааплодировал. Томас трижды громко свистнул, сунув пальцы в рот.