Шрифт:
— Ну, сеньорита, что с вами случилось? Украли что-то?
— Не знаю, я ничего не оставляла на сиденье, я никогда ничего не оставляю…
— Вот хулиганье! Бьют просто так, лишь бы напакостить. Механик-то у вас есть?
— Да.
— Вот и ладно. Ну же, успокойтесь и ступайте домой. Завтра все почините.
Но Летисия тупо повторяет: «Надо же что-то делать». Шофер выходит из такси, помогает ей надеть туфлю, она опирается на него, плачет, уткнувшись в плечо, как к мужу припала.
— Такое часто случается, сеньорита. Но раз вы ничего не оставляли на сиденье…
— Нет, я ничего…
— Не делайте из этого трагедии, сеньорита, никто ведь не умер.
Проезжает полицейская машина. Летисия, утопившая маленького таксиста в своей буйной шевелюре, разжимает нервное объятие, выбегает на мостовую и машет рукой. Два полицейских тормозят и выходят из машины. Шофер берет объяснения на себя:
— Сеньорите разбили стекло, она немного в шоке.
— Надо заявить в участок.
— Я ей так и сказал.
— Ну, сеньорита, что с вами случилось?
— Это было на моих глазах, но все произошло слишком быстро, я видела, как он уезжал…
— Вы его видели? Как он выглядел?
— Я не знаю, он был в шлеме.
— На мотоцикле?
— Да.
— А что у вас украли?
— Ничего, это просто хулиганство.
— Позвольте нам делать нашу работу, будьте добры. Что у вас украли, сеньорита?
— Да ничего, правда, я никогда ничего не оставляю…
— Ну хорошо, вы дадите показания в участке, здесь больше делать нечего.
— Но я видела, как он уехал, на мопеде, вон туда…
Хосуа Бедельман, сцепив руки за спиной, рассеянно смотрит на белые огни подъезжающих машин и красные — удаляющихся. Но вот он обернулся и подходит к своему подчиненному, который стоит с шофером и молодой потерпевшей. Наклоняется, через разбитое окно окидывает быстрым взглядом сиденье и теперь обращается к Летисии:
— Там ничего не было, ничего, что можно украсть, вы уверены?
— Совершенно уверена. У меня однажды украли свитер, всего-навсего свитер, и с тех пор я ничего не оставляю, никогда.
Хосуа, по-прежнему спокойно держа руки за спиной, разрешает таксисту уехать — разрешение полицейского, не допускающее возражений. Шофер спешит повиноваться, и такси исчезает в потоке машин.
Хосуа продолжает:
— Как вас зовут, сеньорита?
— Летисия Ромеро Батель.
— Каталонка?
— Да. Но я живу здесь.
— Чем занимаетесь?
— Работаю в Королевском дворце, билетершей.
— В Королевском дворце, наверно, хорошо платят, если можно позволить себе такой крутой «гольф».
— Я еще снимаюсь в рекламе.
— Теперь понятно.
Вдали завывает сирена, видимо, «скорая» или пожарная машина пробивается сквозь пробку на калье Ареналь. Хосуа Бедельман размышляет. Он оперся обеими руками о крышу машины Летисии, приняв позу, в которую ставит людей, когда их обыскивает. Постукивает пальцами, и металл кузова отвечает ритмичным позвякиваньем золотой печатке, которую он носит на мизинце своей ручищи. «Скорая помощь» проезжает мимо них, и на его совершенно гладкой лысине, где четко вырисовываются контуры полушарий и недюжинный ум, играют отсветы уличного освещения и вскользь мелькает оранжевый блик мигалки. Ни Летисия, ни капрал Алонсо не смеют ему мешать.
Звучат первые ноты «Арлезианки»: на мобильный Летисии пришло сообщение. Прочитав его, она выразительно смотрит на часы. Хосуа Бедельман, не меняя позы, поворачивает голову к молодой женщине и молча окидывает ее взглядом. Потом он что-то говорит, но яростный гудок проезжающего такси не дает ей услышать.
— Я сказал: вы знаете некоего Висенте Гонсалеса?
— Э-э… да, а что?
— Хорошо знаете?
— Смотря что вы подразумеваете под «хорошо», но какая связь? К чему этот вопрос?
— Это мое дело. Кто он вам?
— Приятель моего бывшего.
Сообщение, которое получила Летисия, от брата: «Передумал. Приходи. Непременно. Непременно. Я оставил контрамарку рыжей билетерше Ауроре. Очень тебя прошу».
Бедельман склоняется в разбитое окно, смотрит — ничего нет, ничего не валяется. Он очерчивает рукой полукруг — тот же радиус действия, что у руки того, кто разбил стекло. Ощупывает пальцами щель между сиденьем и спинкой, запускает руку в карман на спинке водительского сиденья и незаметно извлекает конверт.