Детектив заставил себя немного успокоиться.

— Единственное, что меня волнует, — ваша безопасность. Очень сожалею о произошедшем инциденте, но эта записка… она представляет огромный интерес. Ее автор потрудился на славу над моей подписью, но все остальное сделано небрежно. Видно, что это фальшивка. Однако человек, сочинявший это послание, несомненно, располагал подлинным образцом моего почерка.

— Откуда же он его получил?

— У нас есть основания сделать вывод: документ, попавший в руки злоумышленника, не помог ему в написании всех букв. Думаю, это короткая записка, и, к примеру, буква «q» в нем отсутствует.

— Этот негодяй получил доступ к вашей переписке?

— Не могу взять в толк, каким образом.

— Ваш банк?

— «Капитал и графства» известен своей надежностью.

— Ну, тогда вы, возможно, набросали записку адвокату или ответ клиенту. Иначе непонятно, откуда у злоумышленника образец вашей подписи.

— Не стану утверждать, что вы ошибаетесь, — задумчиво промолвил мой друг. — Скажу лишь, что фактор вероятности играет против подлеца, волей случая завладевшего образцом моего почерка. По-видимому, он украл письмо у человека, который состоит в переписке со мной. Область поиска сразу заметно сужается: вы, мой брат, несколько инспекторов Скотланд-Ярда и те учреждения, на которые вы со свойственной вам проницательностью указывали, а именно: банк и адвокатская контора.

— Но подождите минутку, Холмс, у меня ведь и без того была причина встретиться с вами сегодня вечером.

Мой друг заинтересованно кивнул, и я поспешил рассказать ему, что удалось сделать в его отсутствие. До сих пор с удовольствием вспоминаю изумление Холмса, когда я закончил свою историю.

— Вам удалось полностью замести следы?

— Обнаруженное в кабинете Тавистока, по-видимому, сочли невинной шуткой, которую сыграли с журналистом определенного сорта.

Глаза Шерлока проказливо сузились.

— Что еще за шутка?

— Выдумка мисс Монк. Мы абсолютно уверены, что проказа останется анонимной и не принесет большого вреда Тавистоку. По-настоящему важна лишь записка. Она пришла в этом конверте.

К моему величайшему удивлению, лицо детектива побелело еще больше.

— Холмс, в чем дело?

Он ринулся к стене, где неровными рядами были приколоты газетные заметки, и быстро нашел точно воспроизведенные копии двух писем, полученных, как мы считали, от Джека Потрошителя.

— Я знал, что в действиях этого мерзавца есть особый мотив, но он казался слишком невероятным, чтобы рассматривать его всерьез. В своих рассуждениях я был склонен считать подлеца то платным наемником, то политическим оппортунистом…

— Друг мой, о чем вы?

— Смотрите сами! — вскричал сыщик, держа письмо в одной руке, а конверт — в другой. — Он, конечно, пытался скрыть это, но нет сомнения, что почерк в обоих случаях тот же самый!

— Не хотите ли вы сказать, что человек, отслеживающий все наши шаги, натравивший на вас Тавистока, это и есть Джек Потрошитель собственной персоной?

— Немаркированная писчая бумага, идентичная пакету с почкой, — пробормотал мой друг. — Дата — через два дня после того, как я покинул Бейкер-стрит. Почтовый округ Е 1 — Уайтчепел, Спиталфилдз и Майл-Энд.

— И что все это значит?

В глазах моего друга появилось затравленное выражение, которого я никогда не видел прежде.

— А вот что: уайтчепелский убийца решил сделать меня виновным за свои преступления. И еще. Все мои действия — во всяком случае, до того, как я покинул Бейкер-стрит, — были ему известны; он читал их, как открытую книгу. Не очень приятно об этом думать, Уотсон, но я сильно опасаюсь, что злодей поставил себе целью уничтожить меня.

Я ошеломленно посмотрел на него:

— Искренне огорчен, что у меня нет для вас новостей получше.

— Мой дорогой друг, я бесконечно вам благодарен.

— И что же нам теперь делать?

— Пока ничего. Мне нужно подумать, — сказал Холмс, усевшись на матрас и подтянув колени к животу.

Я кивнул:

— В таком случае не буду вам мешать.

Холмс с подозрением взглянул на меня.

— Надеюсь, вы не собираетесь остаться?

— Как же я уйду? Я ведь помогаю вам в работе.

Мой друг вскочил с места.

— Об этом не может быть и речи! — закричал он. — И раньше это было чрезвычайно опасным делом, а теперь и вовсе превратилось в кошмар!

— Так оно и есть, — согласился я, закутываясь в шерстяное одеяло.

— Категорически запрещаю! Если меня здесь обнаружат, последствия этого для вас могут быть самые печальные.

— Тогда надо сделать все от нас зависящее, чтобы сохранить инкогнито.

Диктаторские замашки Холмса почти невозможно игнорировать, но никогда прежде я не был столь исполнен решимости стоять на своем.