Об обстоятельствах их первой встречи мы знаем только из рассказа Бухарина. По его словам, он сумел преодолеть перво начальную холодность приема Павлова, произведя на него впе чатление своей эрудицией. Он говорил о древней философии, Канте, Гегеле — на темы, «обнаруживающие мое образование, и по которым он (ученый) мог судить на основе своего собствен ного образования». Поворотным пунктом оказался разговор о ба бочках. В молодости Бухарин выиграл пари, запомнив наизусть латинские названия 300 бабочек. И сейчас он усладил слух Пав лова (страстного коллекционера) полным их перечислением. «Только тогда Иван Петрович, кажется, взглянул на меня с ин тересом». Когда это «представление» было закончено, Павлов откровенно признался Бухарину, что выступал против его избра ния в академию наук. После этого «лед был сломан» **.

В последних числах октября 1928 г. Павлов открыто выска зал свое уважение к Бухарину и пригласил его домой на чай — и это несмотря на его возмущение выбором в Академию комму нистических «террористов», одним из которых был сам Буха рин ***. После этого Павлов, как говорят, принял приглашение Бухарина посетить его квартиру в Кремле, где хозяин еще боль ше поразил его своим интересом к биологии (Бухарин хранил дома орнитологическую коллекцию и держал ручную лисицу) [100, с. 47—48].

* См. [96, с. 44].

** См. [97, с. 14—16; 98, с. 163—164]. Последний рассказ, собственно,

вторичен, так как является передачей от Бухарина И. А. Кассирско

му и затем от Кассирского — Икрамову. Эти истории, как бы то ни

было, очень похожи по содержанию, с различием лишь в сделанных

акцентах и деталях (в разговоре с Николаевским Бухарин, повиди

мому, преподнес этот рассказ как начало искренних отношений с

Павловым, в своем разговоре с Кассирским он подчеркнул, как уме

ло преодолел он сдержанность ученого).

*** Выражение «террорист» — из интервью Ю. А. Виноградова 13 июня

1969 г. с членом партии Коротиным, который в то время встречался

с Павловым. Е. Г. Ольденбург упоминает о приглашении Павловым

Бухарина в своей дневниковой записи от 28 октября 1928 г. [99,

с. 208]. 718 Д. ТОДЕС

Павлов связывал с Бухариным свои надежды на смягчение политики большевиков и часто отзывался о нем с большим ува жением. Он был для него «умным коммунистом», образованным и человечным, но оторванным от жизненной реальности фанта зером. «Его бы к нам в лабораторию к станку с собакой, — заме тил Павлов одному из сотрудников, — мы научили бы его пра вильно отражать действительную реальность» [101, с. 10].

Лучшая пора их взаимоотношений пришлась на 1930е гг., когда политическое влияние Бухарина быстро пошло на убыль под нападками Сталина. Тем не менее Бухарин оставался важ ной фигурой — как руководитель научноисследовательского сектора в ВСНХ СССР, которому подчинялась Академия наук, и как редактор «Известий», где в эти годы было опубликовано много интервью с Павловым. Как проницательно заметили Са мойлов и Мозжухин, корреспонденты «Известий» проводили эти интервью очень умело и тактично. Осторожно формулируя свои вопросы и обходя спорные сюжеты, они могли таким образом без искажений публиковать ответы Павлова, свободные от высказы ваний, «нелояльных к правительству» [4, с. 271].

Бухарин мог, конечно, как он позже заявил, «влюбиться» в Павлова, но при этом он стремился, используя добрые с ним отношения, вовлечь его в политическое сотрудничество *. Так, в 1931 г. он пытался отговорить его от включения в новое издание «Лекций по условным рефлексам» первоначального введе ния, содержащего критику революционных перемен.

«Дорогой Иван Петрович, не делайте этого, ради всех святых!.. Зачем Вам плодить всякие трения? К чему это? За Вами готовы ухаживать как угодно, все готовы идти навстречу всякой Вашей работе, а Вам обязательно хочется вставить революции перо. Не делайте этого, ради бога!

Вы не сердитесь на меня за эту интервенцию. Но мы услови лись с Вами насчет откровенности. Так уж разрешите обратиться к Вам с этой горячей просьбой. Не ссорьтесь с революцией» [102].

Павлов ответил: «То ли кровь, то ли 60летняя привычка в ла боратории, только мне было бы стыдно перед собой, если бы я промолчал, когда надо было говорить, или бы говорил не то, что думаю. Поэтому я не могу согласиться на то, чтобы я выкинул в старом введении место о революциях.

* В своем некрологе Павлову Бухарин написал: «Я влюбился в этого

человека, и он отвечал мне взаимностью» [1]. Павлов и большевики 719

Революция для меня — это действительно чтото ужасное по жестокости и насилию, насилию даже над наукой; ведь один ваш диалектический материализм по его теперешней жизненной постановке ни на волос не отличается от теологии и космогонии инквизиции… Я не реакционер, как меня честят Ваши, напро тив, для меня ни в жизни, ни в науке ничто не окончательно, а бесконечные изменения и добавления. Только я не крушитель, а постепеновец…» [103].